Какое надувательство!
Шрифт:
СВОБОДА
КОНКУРЕНЦИЯ
ВЫБОР
Кроме того, я решил проводить жесткую линию в отношении слова „больница“. Употреблять его в дискуссиях больше не разрешается: отныне мы будем называть их „подразделениями обеспечения“. Причина в том, что скоро их единственной целью станет предоставление услуг, которые будут приобретаться органами здравоохранения и фондодержателями — врачами общей практики — посредством контрактов, заключаемых в результате закрытых переговоров. Больница, таким образом, становится лавкой, операция — товаром, и в медицине начнут доминировать нормальные деловые отношения: грузи больше, сбывай дешевле. Я не устаю изумляться простоте и красоте этой идеи.
Также
К концу заседания кто-то поднял вопрос о сроках Жизни с Улучшенным Качеством (ЖУК). У меня это одна из самых любимых тем, должен сказать. Суть в том, чтобы взять стоимость операции и вычислить не просто, сколько лет жизни сохранят эти деньги, а каким будет качество этой жизни. Просто вешаешь на жизнь ценник. А после этого уже можно вычислять экономическую эффективность каждой операции. Поэтому нечто простое вроде замены берцовой кости обойдется в 700 фунтов ЖУК, пересадка сердца — уже в 5000 фунтов, а гемодиализ с полной госпитализацией будет стоить кругленькую сумму в 14 000 фунтов ЖУК.
Я доказывал это всю свою жизнь: качество количественно!
Большинство членов комитета тем не менее считают, что публика пока не готова к такой концепции. Может, они и правы. Но уже осталось недолго. После результатов выборов мы все чувствуем себя невероятно бодро и жизнерадостно. Распродажи компаний идут потрясающими темпами: в прошлом году — „Аэроспейс“, „Силинк“, верфи „Викерс“, „Бритиш гэс“, в мае — „Бритиш эруэйз“. Наверняка близится и день НСЗ.
Какая жалость, что Лоренс не дожил до этого. Но я воздам честь его памяти.
Мы никогда не должны забывать, что всем обязаны Маргарет. Если амбиции оборачиваются реальностью, то это благодаря ей — ей одной. Она изумительна, она неостановима. Я никогда не видел в женщине столько решимости, столько твердости. Она срезает оппонентов, как сорняки, встающие у нее на пути. Сшибает их одним щелчком. В своем триумфе она прекрасна. Как я смогу отблагодарить ее — как любой из нас сможет отблагодарить ее за все, что она сделала?
Звонок раздался около 9 вечера. Ничего еще не решено, но уже начали собирать статистику среди сторонников. Меня спросили одним из первых. Результаты опроса мрачны: она становится все более и более непопулярной. Фактически она уже заступила за грань непопулярности. Истина попросту сводится к одному: с Маргарет в роли лидера партия выборов не выиграет.
— За борт суку, — сказал я. — И побыстрее.
Нельзя допустить, чтобы нас что-то остановило [58] .
58
Маргарет Тэтчер была низложена с поста лидера Консервативной партии 22 ноября 1990 г. Ее преемник Джон Мэйджор привел партию к беспрецедентной победе на четвертых выборах подряд в 1992 г., таким образом обеспечив преемственность политики в области здравоохранения. Но до этой победы Генри Уиншоу, разумеется, не дожил, — Прим. ред.
Октябрь 1990 г
1
— Дело в том, — сказала Фиона, — что я вообще-то не доверяю своему врачу. Насколько я могу судить, всю свою энергию он тратит на то, чтобы сбалансировать бюджет и стараться не задирать цены. У меня нет ощущения, что он воспринимает меня всерьез.
Я изо всех сил
— Я хочу сказать, что я, конечно, не из тех дурочек-паникерш, что несутся к врачу, едва чихнут, — продолжала она. — У меня это уже два месяца — этот грипп или что еще там. Не могу же я постоянно с работы отпрашиваться.
— Ну, наверное, суббота у него — самый напряженный день. Неудивительно, что он торопился.
— Но мне кажется, я заслуживаю большего, а он меня лишь потрепал по голове и прописал какие-то антибиотики, и все. — Фиона откусила от креветочного крекера и сделала глоток вина — пытаясь, как мне показалось, запить раздражение. — Но в любом случае, — улыбнулась она, — с вашей стороны это очень мило, Майкл. Очень приятно и довольно неожиданно.
Если в ее словах и была ирония, я ее умудрился не заметить. Я никак не мог преодолеть изумления, что действительно сижу с другим человеком — притом с женщиной, никак не меньше, — в ресторане, за столиком на двоих. Наверное, какая-то часть меня — самая внятная и убедительная — просто перестала верить в то, что такое вообще возможно. Однако добиться свидания оказалось проще простого. Предыдущий вечер я провел, развалясь перед телевизором, едва не сходя с ума от скуки, пусть и с достойными всяческого восхищения намерениями. За несколько последних лет у меня скопилась горка непросмотренных видеокассет, и я надеялся, что уж в этот раз у меня хватит присутствия духа досмотреть хотя бы одну до конца. Но оказалось, что оснований для оптимизма нет. Я посмотрел первую половину „Орфея“ Кокто, первые полчаса „Песни дороги“ Рая, первые десять минут „Повести о бледной и таинственной луне после дождя“ Мидзогути, начальные титры „Соляриса“ Тарковского и трейлеры перед началом „Американского друга“ Вендерса [59] . После этого сдался и, оставшись сидеть перед немым экраном, медленно допил купленную в супермаркете бутылку вина. Продолжалось это до двух часов ночи. В прежние времена я бы просто налил себе последний стаканчик и улегся спать, но теперь сознавал, что этого недостаточно. Двумя часами раньше стучалась Фиона, но я даже не удосужился отозваться; она не могла не видеть полоску света у меня под дверью и, должно быть, решила, что я ее игнорирую. А теперь, сидя в одиночестве перед тупо мигающим экраном — он один еще как-то сражался с темнотой, — я понял, насколько это глупо и смешно: предпочесть бледные бесчувственные образы обществу привлекательной и умной женщины. Именно злость на себя превыше всего прочего подвела меня к необходимости совершить импульсивный и эгоистичный поступок. Я вышел на площадку и позвонил в квартиру Фионы.
59
Фильмы, вошедшие в золотой фонд кинематографа XX века: „Pather Panchali“ (1954) индийского режиссера Сатьяджита Рая (1921–1992), „Ugetsu Monogatari“ японского режиссера Кэн-дзи Мидзогути (1898–1956), „Солярис“ (1972) Андрея Тарковского (1932–1986) и „Американский друг“ (1977) немецкого режиссера Вима Вендерса (р. 1945).
Она открыла дверь через минуту или две — в легком халате, напоминавшем кимоно. Моему взгляду предстал довольно откровенный участок груди, усыпанной веснушками и покрытой тоненькой пленкой испарины, хотя мне, например, казалось, что температура в тот вечер упала довольно резко.
— Майкл?
— Последние несколько недель я вел себя очень недружелюбно, — выпалил я. — Я пришел извиниться.
Мои слова ее, конечно, озадачили, но она попыталась отнестись к ним спокойно.
— Это вовсе необязательно.