Какого цвета любовь?
Шрифт:
Да-а-а… Пожалуй, такого она не слышала ни от кого и никогда! Мама не видела её чёрного пуха на щеках и под носом, прыщей, толстых очков, широкой спины. То, что спина широкая – мама не видела, а что сутулая – её раздражало!
Ты должна быть ведущая! – вспомнились мамины слова. – Ты должна быть блестящая! Ты должна быть лучше всех! Тебе должны завидовать!
Как могло произойти, что новый одноклассник, проучившийся с ними без году неделя, совершенно чужой человеку видел её больным, затравленным волком, а родная мать требовала от этого растерзанного волка-одиночки «блеска»?!
Аделаида
В лоджию заглянул Чапа:
– О! Вы ещё не закончили?
– Чапа, пойди, погуляй, – Манштейн снова начал задумчиво разминать в пальцах «Ту-134», – кстати, притащи мне сюда гитару. Она у меня в спальне висит.
– Ладно! – светлый чуб Чапы исчез так же резко, как появился.
– Фрукт! Ты что, гонишь?! Какую гитару?! Ты ещё и поёшь?! – вот это сюрприз! Аделаида забыла всё: и про волков и про гончих. Фрукт своим писклявым голосом, похожим на ржавую калитку, ещё и поёт?!!
– Ты от разговора не уходи! Говорили вроде как о тебе! – Манштейн засунул сигарету обратно в пачку и теперь ковырялся в карманах в поисках чего-то.
– Так и что ты предлагаешь? – Аделаида с тоской вспомнила, что говорили действительно о ней. И вовсе он не влюбился, мрачно констатировала она, просто очень странный тип… очень странный… и довольно противный.
– Это не я предлагаю, а психиатры. Вон, мамины книжки предлагают, – кивнул он в сторону двери в комнату, – и всё правильно предлагают! Представляешь? – засмеялся он кудахтающим смехом. – Так вот, у тебя, Адель, только два выхода. Выход номер один: прими ситуацию, скажи: «Да! Это я! Я такая – толстая, неуклюжая, ну и ещё какая уж не знаю. Но я такая одна. Я уникальна! И я имею права на все радости жизни! Я глухой, но желаю петь! Я слепой, но желаю рисовать! Я буду делать всё, что мне заблагорассудится, я хочу научиться всему, что делают другие! И пусть все смотрят»! И обязательно у тебя появятся сторонники и даже болельщики. И новые друзья тоже появятся, потому что люди увидят в тебе личность, сильную и независимую, а не толстую тень ободранного волка. Поняла?!
Аделаида вовремя прикусила язык, чтоб не сказать:
Много ты знаешь! Тебе хорошо рассуждать…
Она начала со второй части вопроса:
– И как ты это всё себе представляешь?! Как я должна бегать на уроке физкультуры в мужских трусах, которые ненормальная Линоида заставляет носить на уроки?! Как, я тебя спрашиваю, если вся школа бросается к окнам и липнет к ним, отталкивая друг друга. А те, кто не боятся учителей, в один голос кричит: «Жирная камбала, тебя кошка родила!» Ну, скажи, как?!
– Адель! Ты меня восхищаешь! Адель, ну посмотри в зеркало! Мать, ну ты же действительно жирная! Это, кстати, второй выход! Тебе не нравится, как тебя называют, – сделай что-нибудь!
– Как это? – опешила Аделаида. – Что я могу сделать?!
– Худей, тётка! – ржаво заскрипел Манштейн. – Сядь на диету, пойди на какой-нибудь спорт! Займись собой!
«Знал бы ты про мой спорт! – с тоской подумала Аделаида. – Про „вихади ва двор, бегай – пригай“! Или про мамино – „жри, тебе сказала, а то мозги работать не будут!“ Эх! Уважаемый Игорь Моисеич! Были бы вы в курсе, какова женская жизнь в этом Городе на самом деле… Хотя, конечно, в ваших умозаключениях много разумного. Всё-таки странный вы какой-то, товарищ Манштейн. Совсем не такой, как многие. И родители ваши, Игорь Моисеич, скорее всего, должны быть странными. Увидеть бы их хоть в пол глазика. Поговорить».
– Фрукт, вы откуда-то переехали? – помолчав, спросила Аделаида.
– Из Кривого Рога. Три года уже стараемся вжиться в тутошнюю действительность. Нас же сюда, наверное, насовсем прислали.
– Что значит «прислали»?
– Партия и правительство! Слышала такие слова? Так вот, они и прислали папана работать на вашем заводе, как высококвалифицированного специалиста. Квартиру дали, матери должность нормальную.
«Более чем нормальную! „Председатель медкомиссии в военкомате“. Классно Фрукт устроился! Даже если в вуз не поступит, армия ему не грозит!»
– Ну и как тебе наш Город?
– Город как город… – задумчиво произнёс Фрукт.
Дверь тихо приоткрылась. Но вместо Чапы с гитарой в лоджию проскользнул Лорд.
– Всё нормально, брат! – Фрукт потрепал его за шкурку между ушами.
Аделаида тоже протянула было руку. Лорд глухо зарычал и оскалился. Она резко дёрнулась и чуть не свалилась с раскладного стула.
Лорд! – голос Манштейна впервые показался ей не таким писклявым. – Тебе не стыдно?! Это же моя подруга! Извинись сейчас же!
Лорд безропотно подошёл к Аделаида и, прикрыв глаза, положил ей морду в колени.
Шерсть его была гладкая, как шёлк и в то же время жёсткая и упругая…
– Сказать тебе про Город?
– Скажи!
– Кстати, а куда ты будешь поступать? – он опять спрашивал, а не отвечал.
– Хочу стать судмедэкспертом. Кстати, куда это Чапа пропал? Может, он забыл про гитару? – Аделаиде не так, чтобы очень хотелось услышать, как Манштейн будет «петь». Ей тупо надоел этот неприятный разговор. Надоел и очень расстроил. Оказывается, над собой надо работать?
– Придёт, не заблудится, – Фрукт отмахнулся, – эта специальность, мать, называется «врач-прозектор». А «судмедэксперт» – это должность. Тебе действительно нравится работа в морге? – Фрукт почему-то не удивился, не испугался, как будто речь шла о Политехе, или педиатрии.
– Да, очень! – ответила Аделаида с вызовом.
– Ты чего задёргалась? Ждала, что я упаду в обморок? Значит, тебе хочется ошарашивать, хочется быть не такой как все!
– Мне хочется работать в тишине, и чтоб было поменьше людей!
– Ну, так иди ночным сторожем в библиотеку! Чего ты сама себя обманываешь? – вредный Фрукт явно издевался! – Ладно, ладно, я пошутил!
– Короче, мы пошли! – в дверь просунулся Пупок в куртке и туфлях. – Там снег пошёл. Пойдём, погуляем на свежем воздухе.
– У нас в Городе праздник, когда идёт снег. Гуляют все, некоторые даже до утра.
– Что ли все идёте? Ну, ладно! А куда Чапа запропастился? Я его за гитарой послал, а он куда-то делся. Давай, давай… тебя, товарищ, только за смертью посылать! – Манштейн протянул руку и взял у Чапы гитару. – Вы там сильно нагуляли?