Какого цвета любовь?
Шрифт:
Адель потёрла указательным пальцем буквы из красной гуаши. Палец стал красным. Она потёрла его об большой. Он тоже стал красным.
– Ну, что, дорогая, – внутренний голос был тут как ту т, – разворачивай обратно на остановку и думай, дорогая, думай, как тебе всю неделю дома себя вести, а самое главное, где достать билет на концерт?
К началу соревнований Адель не опоздала. Прямо над кассами Дворца спорта висела такая же афиша, как и на столбе, с приклеенной прямо посредине радостной вестью «Билетов нет!». «Кто бы сомневался!» – хмыкнула Адель.
Сёмку до начала соревнований
Программа соревнований была интересной – заплывы на короткие дистанции. Если дистанция «тыща пятьсот», то это больше пятнадцати минут! Пока они плывут, плывут, уже и к кафетерию сходить можно, и вернуться к финишным ста метрам. Именно на «стометровке» вольным стилем и был королём Сёма. От старта до финиша не проходило и минуты, и это было захватывающе. Резко, быстро, круто! Решают всё доли секунды, тут не нагонишь ни «потом», ни на повороте.
Ей нравилось тут всё: и что у большинства волосы были светлые и от медного купороса зелёные, что кожа у всех гладкая, красивая, совершенно без волос, что они надевали спортивные костюмы прямо на мокрые плавки и купальники, что у некоторых были настоящие фирменные знаки «Адидас» и «Спидо». Это было очень круто! У некоторых девочек купальники были пошиты дома из чёрной «комбинашки», потому что эта ткань была очень лёгкой, не впитывала в себя воду, а потому и не набухала, и её тут же можно было вытереть насухо полотенцем. Но самый крутой зелёный купальник «Арена» был у Ирки Омельченко, потому что её брат Игорёк привёз его с настоящей Олимпиады. Из Монреаля. И все об этом знали и Ирке завидовали.
«Вот бы Сёма попал в сборную Союза! – думала Адель. – Он бы мне тогда с Олимпиады привёз купальник! И шапку! И очки! И не обязательно в таком купальнике на бассейн ходить! Можно и на море плавать. К тому времени я уже похудею. Классно будет!»
На старт выходили знакомые по другим соревнованиям лица и плавки. Она многих знала по фамилии, знала, из какого они города. За кого-то болела, кто-то совсем не нравился и хотелось, чтоб он утонул.
Лазариди Семён! Третья дорожка! – Голос из динамика был жёстким и торжественным.
«Третья дорожка – это хорошо!» – Адель давно знала преимущества и недостатки каждой дорожки. В середине плыть лучше всего.
Сёма лениво разделся последним. У него не было ни фирменной шапочки «Адидас», ни очков. Только чёрные короткие плавки и резиновые допотопные вьетнамки.
На старт! – От этих слов у Адель всегда учащалось дыхание и сердце стучало с перебоями.
Пять оставшихся дорожек терпеливо ждали, когда Сёма влезет на «тумбочку».
Внимание! – Сёма последним подошёл в краю «тумбочки» и опустил руки к ступням.
Судья на старте иногда «передерживал», и выстрел звучал на доли секунды позже. Многие срываются на фальшстарт. Они прыгают в воду и проплывают несколько метров, чтоб снять напряжение. Тогда надо всё делать сначала. Но, если всё-таки кто-то уже прыгнул раньше времени и коснулся воды до выстрела, то лучше и всем остальным прыгнуть, как бы «стереть» старт, а то во втрой раз можно наоборот замешкаться. Но есть и ещё один секрет: если подгадать выстрел и оказываться в воздухе на доли секунды раньше, и войти в воду вместе с выстрелом, то это не считается фальшстартом… Доли секунды – это очень много! Доли секунды для спринтера – это как для обычного человека полдня.
Сёма всей своей кожей научился ловить этот момент. По каким-то колебаниям душного воздуха, по какому-то электрическому разряду в нём, но он неизменно отрывался от земли за мгновения, до выстрела и касался воды одновременно с ним. Два гребка со старта и он почти на середине бассейна! Было ощущение, что он не плывёт усилиями рук и ног, а змеёй скользит по воде, влекомый посторонней силой. Сёма был идеальной машиной, созданной для плавания…
Конечно, Сёма пришёл первым! Кто бы сомневался?! Но когда стали объявлять результаты заплыва, она хорошо знала нормативы времени на дистанции сто метров вольным стилем, это была прямая дорога в Олимпийскую сборную СССР! На нём висели, сидели друзья, они все орали как резаные, толкались, бросали друг друга в бассейн. Счастливые! Адель не могла спуститься с трибуны, чтоб тоже обнять брата. Выход был только через раздевалки. А кто ж её пустит без сменной обуви, да и вообще?! Она заметалась по трибуне. Нет, сегодня слишком много приятных сюрпризов, можно сказать столько счастий одновременно свалилось на неё! Адель, совершенно забыв, кто она, вскочила ногами на сиденье, сорвала с головы вязанную шапку и завизжала, срывая голос:
Сёма-а-а-а! Сёма-а-а-а! Браво-о-о-о! Браво-о-о-о! Уделай их всех! – Казалось, она переорала всех: микрофон, воду, болельщиков, потому, что Сёма, вдруг увидел её, бесновавшуюся на трибуне, с лица его сошла кривая ухмылка, которую он носил вместо улыбки. Он вдруг нахмурился, и, обвязав бёдра полотенцем, не одеваясь пошёл в раздевалку. Больше он в её сторону не взглянул, ни на награждении, ни на закрытии.
Адель ждала его в вестибюле. Он вышел последний, когда все уже разъехались и разошлись.
– Сёмка! – она подскочила к брату.
– Слушай, ты!.. – Сёма еле сдерживал себя. Казалось, ещё секунда – и он её ударит, – Ты себя в зеркало видишь, хоть иногда?!
– Я…
– Ты специально пришла, чтоб меня опозорить?! Мало того, что припёрлась в каких-то уродских штанах, так ты ещё в этих штанах имеешь наглость влезать на сиденье, показывать всему спорткомплексу свою огромную задницу, ещё и орать, как ненормальная?! Лучше б не волосы себе на голове сбрила, а всю голову отрезала! Ты себя вести не умеешь!
– На соревнования для того и ходят, чтоб болеть… – Адель хлопала своими глазами за толстыми линзами очков и пока не понимала, что всё это всерьёз.
– Теперь надо мной должны смеяться, мало того, что моя сестра совсем не Эсмеральда, скорее Квазимодо, так ещё и лысая и совершенно ненормальная!
Прости! – Адель, казалось, начала понимать, что Сёмка вовсе не шутил. Она посмотрела на него в упор: – Значит, человек имеет право выражать свои чувства, и быть самим собой только если он соответствует общепринятым стандартам? Если б я всё-гаки была Эсмеральдой, то мне можно было визжать на трибуне?