Калифорния на Амуре
Шрифт:
Тем временем Загорский уже входил в фанзу китайского старосты Ван Юня. Любопытно что внешне дом русского президента Фассе почти не отличался от таких же домов простых приискателей. Что же касается дома китайского старосты, сразу видно было, что это жилище большого начальника.
Сам дом был в два этажа, то есть, очевидно, делан по особому заказу. Перед крепкой деревянной дверью висели дворцовые красные фонари, по обе стороны от двери располагались парные китайские надписи – дуйляни, где на красной материи золотыми иероглифами выведены были благие пожелания.
Старичок Курдюков покосился на иероглифы с легким страхом, он почему-то
В сенях его встретил крепенький китаец с угрюмым взглядом.
– Куда идёсы? – спросил он с сильным акцентом, загородив своей коренастой фигурой дальнейший путь.
– Господин Цзагоси к старосте Вану с визитом, – с необыкновенной важностью отвечал Загорский на чистом китайском языке.
Из-за спины охранника высунулся сам староста, или, по-китайски, да-е Ван Юнь. Разглядев Загорского, заморгал глазами, торопливо велел стражу пропустить визитеров.
Спустя секунду Загорский миновал сени и вошел в комнату. За его спиной робко жался дед Еремей. За несколько секунд Ван Юнь успел пробежать через всю фанзу и занять место на троне, сделанном из грушевого дерева, вроде того, на каких в Китае сидят императоры. Впрочем, при ближайшем рассмотрении это все-таки оказался не совсем трон, скорее высокий стул с резной спинкой.
Сам Ван Юнь уже не имел того робкого и приниженного вида, который показывал в управлении у Прокунина. Теперь перед Загорским сидел большой чиновник в красном шелковом халате с драконами. На полу лежал изукрашенный персидский ковер, справа от трона располагался теплый кан – китайская лежанка с вделанной в нее печью, слева – большой письменный стол, на котором разместились четыре драгоценности кабинета ученого: кисть, бумага, тушь и тушечница. Все это ясно давало знать, что вы имеете дело с человеком не только богатым и знатным, но и очень образованным.
После того, как Загорский и Ван Юнь обменялись положенными приветствиями, староста любезно пригласил гостей сесть на низенькие табуретки перед ним. Сидящий на таких табуретках неприкрыто умалялся перед хозяином дома, в чем, собственно, и состояла цель приглашения. Надворный советник поморщился, но противиться не стал: черт с ним, у него в этом доме цели поважнее, чем установление иерархии.
– Что привело почтенного Цзагоси в мою убогую хижину? – тонкие губы старосты тянулись в улыбке, но глядел он настороженно.
Нестор Васильевич не стал ходить вокруг да около, следуя китайским обыкновениям. Поскольку время было дорого, он сразу взял быка за рога.
– Пропал мой помощник, – сказал Загорский. – Вчера он отправился в китайский штат, но домой так и не вернулся. Я хотел бы отыскать его как можно скорее.
Ван Юнь значительно насупил брови, как будто выполнял Бог знает какую тяжелую умственную работу.
– Как выглядит ваш помощник, – спросил он, – и как его зовут?
– Его зовут Ганцзалин, и он китаец, – отвечал Загорский. – И выглядит он тоже как китаец.
Староста снова немного подумал, после чего объявил, что здесь все китайцы, и по таким приметам очень сложно будет найти помощника господина Цзагоси.
Загорский, обычно весьма выдержанный, в этот раз сдерживался с трудом. Будь на месте Ван Юня русский человек, он бы просто рявкнул на него и очень быстро добился бы своего. Но перед ним сидел китаец. Напугать китайца легко, но добиться того, чего хочешь, от напуганного китайца труднее. Он просто замкнется в своей скорлупе и будет смотреть так, как будто оглох и онемел.
– Ганцзалина, я полагаю, легко будет узнать, – отвечал Загорский. – Его здесь раньше никто не видел, он незнакомый китаец. И ведет себя иначе, чем здешние приискатели.
– А зачем он сюда пришел? – вдруг прищурился староста. – Что ему тут надо?
Нестор Васильевич подивился прямоте, с которой был задан этот вопрос. Видимо, на Ван Юня повлияла прямота самого Загорского – как известно, дурной пример заразителен. Уходить от ответа слишком явно было опасно: староста, и без того недоверчивый, наверняка сделался бы еще более подозрительным. Надо было выбрать более или менее правдоподобную версию, чтобы Ван Юнь понимал, что от него что-то скрывают, но едва ли что-то слишком важное. Как известно, Китай так устроен, что всякий китаец имеет право на свою маленькую тайну или даже мечту, обычно финансового характера. Пусть так же думают и про Ганцзалина.
– Поскольку Ганцзалин китаец, он не доверяет иностранным чертям-вайгуйцзы [13] , – отвечал Нестор Васильевич. – Он слышал, что китайцу нельзя рассчитывать на справедливость в русских штатах. А поскольку он давно мечтал зажить вольной и богатой жизнью, то решил не просто стать старателем, но поселиться среди соплеменников, зная, что те его не обманут.
Староста понимающе ухмыльнулся и даже покивал. Загорский затронул чувствительную струну китайской души: мечту о свободной и богатой жизни. Кроме того, он намекнул на лестную для сынов Поднебесной теорию, согласно которой китаец китайца не обманет. Теория эта не имела к жизни никакого отношения, но очень нравилась самим китайцам. Ну, и, наконец, Загорский попутно плюнул в сторону иностранцев, к которым, между нами говоря, и сам принадлежал. Обывателю это могло показаться абсурдом, но надворный советник отлично знал тонкости китайской психологии: вступая в разговор с китайцем по-китайски, ты налаживал с ним особые отношения, которые сами жители Поднебесной называют гуаньси. Отношения эти изымают тебя из безымянной общности иностранцев и дают тебе некую отдельную физиономию, которая тем милее китайцу, чем лучше ты знаешь его культуру и обычаи.
13
Вайгуйцзы (кит.) – иностранный черт, враждебное прозвище иностранцев в Китае.
Разговор, однако, только начинался. Староста вкрадчиво заметил, что если Ганцзалин решил жить в китайском селе, о чем же беспокоится господин Цзагоси? Вероятно, тот уже приискал себе подходящий дом.
Нестор Васильевич отвечал, что, приискав дом, Ганцзалин должен был вернуться в русскую часть Желтуги и сообщить об этом ему, Загорскому. Однако же он не сделал этого ни вчера, ни сегодня. Кроме того, еще вчера он должен был прийти к почтенному старосте Ван Юню и представиться ему, но, судя по тому, что Ван Юнь его не знает, этого не произошло. И потому он Загорский, беспокоится, не стал ли его помощник жертвой тигра или лихих людей?