Калифорнийская славянка
Шрифт:
Колесо забот крутится по сей день и, не давая закончиться одной, преподносит уже другую, и неведомо никому, что она на этот раз принесёт. Хорошо ещё, что есть такие люди рядом с ним, как его помощник и друг Иван Александрович Кусков, в котором он не ошибся и был всегда рад этому…
…Вот и сейчас закончились короткие, но светлые, радостные дни отправки целого судна с товаром для пользы компании, дни отдохновения души от всяких тяжких забот среди семьи, среди людей, тебя понимающих.
Но вот уже сегодня появилась новая забота, ничего хорошего не предвещающая, когда Сысой Слободчиков доложил о встрече в здешних водах английского пирата Гельбера и тойона индейцев-колошей Котлеана. Это значит,
Но не забыл, видать, Котлеан своего поражения тогда в восемьсот четвёртом году, захотел отомстить, подстрекаемый теперь уже англичанином Гельбером. Для хозяев этого пирата русские люди нежелательны здесь, на сих берегах американских.
А тот давний бой с индейцами Котлеана Александр Андреевич хорошо помнил всегда. И сейчас, возвращаясь в памяти к тем годам и дням, подумал он, что ныне всё проходит как-то очень похоже на ту давнюю историю…
…Жизнь на Кадьяке для промышленных русских людей и даже для зверобоев-алеутов была, сказать мало, что трудна. А всё из-за постоянной непогоды, голода и болезней. Поэтому, прожив там почти десять лет, Баранов задумал перенести свою контору правителя Русской Америки на остров Ситха, что лежал у противоположного берега Аляскинского залива в архипелаге Александра, где и погода была мягче, и солнечных дней больше. Да отсюда же легче было бы править, как думал Баранов, делами торгово-промысловой компании, которая с августа семьсот девяносто восьмого года года стала именоваться Российско-Американскою, в которую по Высочайшему указу царствующего тогда императора Павла Первого соединились несколько других, в этих же водах промышлявших.
Осуществилась мечта Григория Ивановича Шелихова, который не один раз ещё императрице Екатерине Великой подавал о том прошение.
Но с новым наименованием появились и новые заботы. Тем же Высочайшим указом повелевалось отныне не только пушного зверя добывать, но и новые земли искать, присоединять их к России, посылать экспедиции для описания тех земель и с иными странами торговлю вести. Всё сие, конечно, на пользу компании и родному Отечеству.
Но строительством новой крепости на Ситхе Баранов решал и ещё одну задачу: продвижение русских поселений далее на юг по американскому берегу с ближайшей целью достигнуть Нутки. Он даже об этом в своей песне-гимне написал.
Закрепиться там, у самого матёрого берега земли американской и быть первопроходцами сих мест – значит помешать занять те места англичанам и прочим иным конкурентам, кто об этом день и ночь мечтает. И это тоже было на пользу Отечеству!
…Летом семьсот девяносто девятого года на судне «Ольга», которым он сам и командовал, Баранов со своими людьми прибыл на Ситху и, перво-наперво, одарил разными подарками ситхинских индейцев и их вождя Котлеана. А заручившись его согласием и пообещав защитить колошей от воинственных соседних племён, он сразу же стал строить крепость на берегу залива, на выбранном им самим месте у тихой бухточки, защищённой с моря небольшими скалистыми островками, в честь Святого Архистратига Михаила.
За осень и зиму удалось построить казарму для промысловиков и кажимы для алеутов, не желавших, как всегда, жить в русских избах. А ещё возвели склад и баню, в коей Баранов и обитал всю зиму, перебравшись туда ещё в октябре из рваной палатки.
Весной же следующего года дела позвали правителя обратно на Кадьяк и Баранов покинул Михайловский форт, оставив там часть своей команды под началом Василия Медведникова – «старовояжного» и опытного промысловика и морехода.
На Кадьяке Баранова ждала добрая весть: из Петербурга ему привезли монаршую награду – золотую, на Владимирской ленте, медаль «За усердие». Так император Павел своим именным указом отметил службу на благо Отечества Главного правителя Русской Америки.
Но радость была недолгой из-за множества забот, а через два года с острова Ситхи пришёл на своем «Юникорне» англичанин Генри Барбер и привёз Баранову совсем другую и страшную весть: ситхинские индейцы захватили и сожгли Михайловский форт, а людей почти всех погубили и лишь немногих взяли в плен. Их-то – двух русских и двух алеутов-зверобоев, да около двадцати женщин и доставил на Кадьяк Барбер, сказав Баранову, что выкупил их у колошей.
Этот пиратствующий английский капитан хоть и сделал, казалось бы, доброе дело, но запросил за освобожденных кадьякцев пушнины на пятьдесят тысяч рублей. Долго пришлось с ним Баранову спорить и согласиться на десять тысяч.
В глубоком раздумье и печали пребывал в те дни Александр Андреевич. У него никогда и в мыслях не было, что такое может случиться: не часто, но из Михайловской крепости доставляли на Кадьяк пушнину, и он был уверен, что там у Василия Медведникова всё идёт ладно.
Но однажды подумалось Баранову: а не явился ли Барбер подстрекателем индейцев на захват крепости? Очень даже может быть, что он и подвиг племена колошей на это жестокое дело.
Но как бы там ни было, а Баранов не захотел отказываться от мысли построить на Ситхе новый русский форт назло англичанам и тамошним индейским вождям. Через два года он явился туда с целой флотилией компанейских судов и трехсот алеутских байдар.
К радости правителя Баранова, в гавани у острова стоял русский фрегат «Нева» под командованием капитана Юрия Фёдоровича Лисянского. Оказалось, что он, находясь в долгом, из России в Америку, плавании, пришел на Кадьяк, но узнав, что Баранов увёл своих людей в поход на Ситху, отправился туда же и прибыл к острову раньше всех.
После небольшой подготовки кадьякцы и матросы с «Невы» пошли на штурм укреплений колошей, но он не принёс успеха. Даже ядра пушек фрегата не смогли разрушить огромные и крепко сложенные брёвна стен форта. А среди штурмующих были и потери: погибли три матроса Лисянского и трое же кадьякцев. Да и сам Баранов был ранен в руку.
Тогда, во время штурма, услышав со стороны колошей выстрелы и увидев раненых и убитых своих людей, Александр Андреевич окончательно убедился, что к захвату индейцами Михайловской крепости два года назад подстрекал именно Генри Барбер, снабдивший их ружьями… Да и бывшие в плену у колошей зверобои о том ему говорили.
На подготовку второго штурма ушло несколько дней, но при его начале со стороны осаждённых колошей не было сделано ни одного выстрела, а когда Баранов и бывшие с ним люди зашли за стену форта, то увидели страшную картину: на земле тут и там лежали убитые индейцы, а отдельным рядком – пятеро малых детей и столько же собак. Стало ясно, что колоши в одну из ночей тайно оставили укрепление, а чтобы возможный плач детей или лай собак не выдали отход, то они и порушили их.
В тот же день Александр Андреевич Баранов поднял над будущей главной крепостью Русской Америки, на самой высокой скале-кекуре, русский флаг, в знак того, что место сие есть земля российского владения.
Глава седьмая
Рудознатец Иван Лихачёв, пробираясь сквозь густые заросли и поваленные деревья, перелезая через скользкие камни, брёл по берегу речки, но она привела его лишь к лесному озеру. Может быть, из этого озерка и вытекал какой-то ручеёк к побережью, но у Ивана уже не было сил искать его.