Калинов мост
Шрифт:
– Нам нужно найти Светозара, – сказал я Марку.
– Собираешься воспользоваться волшебной палочкой?
– Мне кажется, для этой цели нам больше подойдет магический кристалл. Именно с его помощью Шаузель пытался перебросить Марью Моревну в объятия Аполлона Гиперборейского.
Хрустальный череп находился в седельной сумке Ключевского. Марк без промедлений его достал и заглянул в пустые глазницы. На лице его отразилось удивление, сменившееся растерянностью.
– Где-то я видел это здание, – сказал он оборачиваясь ко мне. – Вспомнил – на Лубянке.
– На какой еще Лубянке? – удивился я, беря из его рук череп. Явившееся моему взору сооружение было родным. Во всяком случае, к Атлантиде оно не имело ровным счетом никакого отношения.
– А за каким чертом Аполлона Гиперборейского понесло в ФСБ?
– Это ты у меня спрашиваешь? – удивился Марк.
– Придется спешиваться, – вздохнул я. – В этом ведомстве нас не поймут, если мы явимся к ним верхом на лошадях.
Заглянув в хрустальный череп еще раз, я увидел дверь с аккуратной табличкой «С. А. Сокольский» и, недолго думая, толкнул ее. Наше появление в кабинете генерала произвело фурор. Майор Миша едва не пролил горячий кофе на новенький брюки. Капитан Василий сунул руку подмышку, а Боря Мащенко, невесть как попавший в солидное учреждение, застыл с открытым ртом. Здесь же, к моему удивлению, находился и Сенечка-Мордред, направленный мною совсем в другое место. Не было в кабинете только хозяина, Станислава Андреевича Сокольского.
– Картина называется «Не ждали», – сказал Марк, присаживаясь к столу. – Угостите кофе, мужики, с утра маковой росинки во рту не было.
– Это черт знает что, – обрел наконец дар речи Миша. – Являются в кабинет к генералу с холодным оружием. Вы бы хоть доспехи сняли, рыцари хреновы.
Мне кабинет Станислава Андреевича понравился. Был он достаточно просторен, чтобы вместить всех собравшихся здесь людей, и обставлен вполне пристойной мебелью финского производства. Я облюбовал обтянутое кожей кресло у окна и с удовольствием в него опустился.
– Привет почетному чекисту, – услышал я из-под стола голос Ираклия Моравы. – Рядовые бойцы невидимого фронта приветствуют вас, штандартенфюрер Штирлиц.
Драматург наконец вылез из-под стола с шариковой авторучкой в руках и уставился на нас с неподдельным интересом:
– А экипировочка-то, боже мой, хоть сейчас под свет юпитеров. Вот где правда жизни, без всяких прикрас. Пинчук бы умер от зависти на вас глядючи.
– Ты лучше объясни, как вы здесь оказались, – отмахнулся от старого знакомого Ключевский. – Что еще за волшебные перемещения?
– Никаких чудес, – четко доложил Боря Мащенко. – Станислав Андреевич приказал мне доставить вашего агента, Чарнота, в Москву. Вот я его и доставил. А Ираклия уже месяц как здесь ошивается, режиссер Пинчук решил ставить его пьесу на столичной сцене.
– А где Сокольский?
– Станислава Андреевича вызвали на коллегию, – сухо отозвался пришедший в себя Михаил.
Компетентные товарищи, я имею в виду Михаила и Василия, были уже в курсе постигшего человечества несчастья. И приняли его очень близко к сердцу. Василий прямо-таки кипел и пенился от негодования. Михаил держался солиднее, но в его глазах читалось осуждение. Видимо, Сенечка уже успел описать сотрудникам всесильной Конторы рождение бога во всех подробностях, а, возможно кое-что добавил от себя.
– Шутка сказать – Аполлон, – воздел руки к потолку Василий. – Примите благодарность, господин Чарнота от всех специальных служб как Российской Федерации, так и союзных нам стран.
– Ну, – скромно потупился я, – благодарить пока не за что.
Василия после моих слов едва удар не хватил, а Михаил обжегся таки горячим кофе и неразборчиво выругался. Оказывается, я неверно истолковал слова Василия, не уловив в них сарказма, которым доблестный капитан был заполнен по самую макушку.
– Вас надо посадить в клетку, Чарнота, – надрывался Василий. – Я всегда это говорил.
– А как же права человека? – напомнил Боря Мащенко.
– Ужо будут вам права! – зловеще пообещал Михаил.
– А зачем же сразу бросаться в крайность, – заступился за меня Ираклий Морава. – Я вас умоляю, дорогие товарищи. Бедрос Киркоров родил Филиппа, Пресняков-старший родил Преснякова-младшего и ничего. Никто им тюрьмой за это не грозит. Но стоило только гражданину Черноте зачать Аполлона, как сразу же пошли инсинуации, провокации и угрозы со стороны спецслужб. Стыдно вас слушать, господа.
– Ах, тебе стыдно слушать, – взвился Василий. – А каково нам расхлебывать! Сам президент выразил озабоченность. Станислав Андреевич уже который день бегает по властным кабинетам. Нам уже звонили из ЦРУ. Можете себе представить – црушники звонят чекистам! А ты говоришь – это еще не конец света. И по всему городу крупными буквами «Аполлон».
– В этом я с тобой согласен Василий, – вздохнул Ираклий Морава. – Я лично уговаривал Поклюйского, ну назовите вы его как-нибудь поскромнее. Юлианом, скажем, или Витасом, ну в крайнем случае Анастасией. Так нет же этот старый сатир уперся, как баран: Аполлон – и никаких гвоздей.
– Подожди, Ираклий, – даже привстал со своего места солидный Михаил, – это какой еще сатир?
– Я фигурально выразился, – поспешил оправдаться зарвавшийся драматург. – Поклюйский – это продюсер Аполлона. Уверяю вас, ничего мифологического в этом сукине сыне нет. То есть, я опять не то сказал. Речь идет о заслуженном деятеле искусств. Он уже лет двадцать в шоубизнесе. Налим, конечно, каких поискать, но в натуральном оборотничестве не замечен.
Я так ничего и не понял в объяснениях Ираклия. Причем тут какой-то сатир Поклюйский, и какое отношение он имеет к нашему Аполлону? Видимо, недоумение достаточно отчетливо читалось на моем лице, поскольку Боря Мащенко счел нужным прояснить ситуацию. Оказывается, наш пострел везде поспел. Он не только посватался к Марье Моревне, но и с удобствами обосновался в отечественном шоубизнесе. Ибо первое же его выступление в Москве обернулось грандиозным успехом. Публика сошла с ума, пресса взбесилась. Руководящие товарищи, отвечающие за тех и за других, озаботились. А привезенный в Москву Борей Мащенко агент Сенечка подлил в разгорающийся пожар столько керосина, что поставил на уши все специальные службы великой страны, включая министерство по чрезвычайным ситуациям. Конечно, сам по себе успех на эстраде, это не ахти какое событие. Но в данном случае поражал масштаб массового помешательства. Мало того, что сам концерт закончился грандиозным побоищем фанатов новоявленного Аполлона с милицией, так вакханалия выплеснулась на улицы, захватывая все новых и новых придурков, которые буквально в два дня сотворили новый культ, подрывающих основы государства. Теперь все отвечающие за порядок в стране начальники с тихим ужасом ждали нового концерта, который должен был состояться как раз сегодня. Самым умным было бы, конечно, его запретить во избежание, но, увы, самое умное решение отнюдь не всегда бывает самым правильным, особенно в глазах обезумевшей толпы.
– А этот Поклюйский знаком с Анастасией Зиминой? – спросил я у Ираклия.
– Конечно. Серапион Поклюйский бывал у нас в городе. А Настя способна очаровать кого угодно.
– Это такой холеный господин с лысиной и в кудряшках за ушами, – припомнил Ключевский. – Мы с ним пили водку у Закревского.
– Он самый, – подтвердил Ираклий. – Серапион Павлинович выпить действительно не дурак, но норму знает.
Ситуация стала потихоньку проясняться. Видимо богиня Артемида, прежде чем выпустить в свет своего братца Аполлона, провела предварительную работу и привлекла в союзники настоящих профессионалов своего дела и не в провинции, а в столице нашей Родины городе Москве. Так что Василий, возможно, не прав, проклиная магов и колдунов. Здесь скорее всего действовали силы пусть и не совсем ангельские, но все-таки далекие от адских сфер.