Калле Блумквист и Расмус
Шрифт:
– Кто там?
– прошептал профессор.
– Кто стучит?
– Это я, Калле Блумквист.
Голос звучал слабо, как вздох, но и этого было достаточно, чтобы заставить профессора задрожать от волнения. Руки его жадно схватились за решетку.
– Калле Блумквист… кто ты?… А, я вспомнил, дорогой ты мой, милый Калле, знаешь ли ты что-нибудь о Расмусе?
– Он там, в домике, с Евой Лоттой… Он чувствует себя хорошо!
– Слава Богу! Слава Богу!
– прошептал профессор с глубоким вздохом облегчения.
– Петерс сказал, что
– Может, попытаться вызвать полицию?
– торопливо спросил Калле.
Профессор обхватил голову руками.
– Нет, нет, только не полицию. По крайней мере, не сейчас. Я не знаю, что и делать! Я начинаю думать, что этот Петерс слов на ветер не бросает. Если бы не Расмус… нет, нет, я не смею впутывать полицию… до тех пор, пока Расмус не будет в полной безопасности!
Обхватив решетку руками, он горячо зашептал:
– Хуже всего то, что Расмус знает, где я храню копии формул. Ну, того изобретения, ты знаешь… И Петерс знает, что Расмусу это известно. Очень скоро он заставит Расмуса выдать тайну.
– А где эти копии?
– спросил Калле.
– Не могли бы мы с Андерсом сбегать за ними?
– Ты и в самом деле думаешь, что вы сможете это сделать?
– профессор так разволновался, что стал заикаться.
– Боже, если бы вы могли это сделать! Я спрятал их за…
Но коварной судьбе было угодно, чтобы Калле не узнал драгоценную тайну. Потому что в тот же миг дверь распахнулась и профессор умолк, словно его ударило молнией. Он заставил себя замолчать, хотя чуть не заплакал от бешенства и разочарования. Еще одна секунда, и он сказал бы то, что хотел! Но на пороге уже стоял инженер Петерс с керосиновой лампой в руке. Он вежливо поздоровался:
– Добрый вечер, профессор Расмуссон! Профессор молчал.
– Неужели этот чертов Никке не оставил вам никакой лампы?
– продолжал Петерс.
– Пожалуйста, вот вам лампа!
Поставив лампу на стол, он приветливо улыбнулся. Профессор по-прежнему молчал.
– Привет вам от Расмуса, - сказал Петерс и чуть-чуть прикрутил фитилек.
– Похоже, мне придется отослать его за границу.
Профессор сделал такое движение, словно собирался броситься на своего мучителя, но Петерс поднял руку, как бы заранее защищаясь.
– Никке и Блум стоят за дверью, - предупредил он.
– Если вы намерены драться, то и мы не спасуем. И Расмус в нашей власти - не забывайте об этом!
Опустившись на диван, профессор закрыл лицо руками. Расмус в их власти. Все козыри у них в руках! А у него только один Калле Блумквист - его единственная надежда, - и ему необходимо быть спокойным… необходимо… необходимо!
Инженер Петерс прошелся по комнате и стал спиной к окну.
– Спокойной ночи, мой друг!
– непринужденно сказал он.
– Вы можете еще немного подумать об этом деле. Но, боюсь, не слишком долго.
А за окном, крепко прижавшись спиной к стене дома, стоял Калле. Он слышал голос Петерса так близко, словно тот разговаривал
Калле застонал, и Андерс беспокойно склонился над ним:
– Ты что, разбился? Тебе больно?
– Тс-с-с, все отлично, - сказал Калле и еще раз застонал. Но у него не было времени думать о своих синяках. Потому что сверху раздался крик Петерса:
– Никке! Блум! Где вы?! Обыскать всю территорию внизу! Включить прожектора! Только быстрее!
– Боже мой!
– прошептал Андерс.
– Вот так-то, - сказал Калле.
– Теперь остается нас только пожалеть!
«Вот так, наверно, боится маленький, затравленный зверек, когда приближаются охотничьи собаки», - в отчаянии думал Калле.
Да, ищейки были уже рядом! Свет прожекторов метался во все стороны. Калле и Андерс вцепились друг в дружку и вспомнили внезапно о мамах, которые ждут их дома.
Луна немилосердно светила меж деревьев, словно мало ей было прожекторов.
– Сюда, Никке!
– кричал Блум, и голос его послышался угрожающе близко.
– Посмотри среди этих густых елей. Если кто-нибудь и пробрался сюда, он - там.
– Не может же он быть и здесь и там, - язвительно ухмыльнулся Никке.
– Вообще, по-моему, шеф ошибается.
– Скоро мы это выясним, - угрюмо буркнул Блум.
«Мама, мама, мамочка, - думал Калле.
– Сейчас они подойдут… нам конец… все пропало…»
Они были теперь совсем, совсем рядом, и какую-то ничтожную долю секунды свет прожекторов Никке был направлен прямо на убежище мальчиков в расселине. Но порой случаются чудеса.
– Что случилось? Что случилось с прожектором?
– спросил Никке.
Какое счастье! Прожектор Никке погас. А для того, чтобы чудо было еще более удивительным, луна в тот же миг спряталась за огромной тучей. И Блум решительно полез в чащу густых елей совсем рядом. Никке, возясь со своим прожектором, следовал за ним по пятам.
– Если кто-нибудь пробрался сюда, он - там, - бормотал Никке, передразнивая Блума.
– Смотри, смотри, прожектор светит снова, - довольно продолжал он, играя лучами прожектора под елками.
Но там никого не было, и Никке, оттолкнув Блума, сказал:
– Говорил я, что шеф ошибается. Это у него нервы сдают. Здесь ни души.
– Да-а, здесь пусто, - недовольно сказал Блум.
– Но на всякий случай давай пройдем еще немного вперед.
«Да, да, - думал Калле, - валяйте на всякий случай!» И тут, словно кто-то подал им знак, они с Андерсом, не говоря ни слова, ринулись вперед, пробежали те несколько метров, что отделяли их от елей, и залезли под самую густую. Потому что опыт войны Роз научил их, что самое надежное убежище - то, которое только что осмотрел враг.