Калле Блумквист и Расмус
Шрифт:
– Не-а, Никке, - заявил он, - я не собираюсь лететь за границу, потому что я стану Белой Розой.
Забравшись на колени к Никке, он довольно подробно объяснил, как это будет замечательно. И о том, как издают воинственный клич и как крадутся по ночам и сражаются с Алыми. Необходимо, чтобы Никке понял прелесть этой удивительной, полной приключений жизни Белых Роз. Ведь Никке должен понять, что он, Расмус, не может уехать за границу.
Но когда он кончил свою речь, Никке лишь мрачно покачал головой и сказал:
– Да нет, малыш, не бывать тебе Белой Розой. Слишком поздно!
Тут
– Фу, балаболка, какой ты глупый. Я точно стану Белой Розой, ясно тебе?
Кто-то позвал Никке, и он направился к двери.
Расмус, увидев, что он уходит, понял: надо поспешить, если он хочет получить ответ на вопрос об одном деле, о котором ему хотелось узнать.
– Эй, Никке, - сказал он.
– А если сплюнуть с самолета, сколько понадобится времени, чтобы плевок попал на землю?
Никке обернулся и огорченно посмотрел на оживленное лицо мальчика.
– Не знаю, - серьезна ответил он.
– Можешь сам попробовать завтра вечером.
13
Ева Лотта сидела на диване и думала. Кусая прядь своих белокурых волос, она отчаянно думала. И пришла к выводу, что надежды нет. Как она, запертая в этой клетке, сможет помешать им посадить Расмуса в самолет и увезти его за границу? И что за коварный план у этого Петерса? Скорей всего, решила Ева Лотта, потеряв всякую надежду получить эти бумаги, он задумал принудить профессора снова произвести все расчеты и забрать для этого его с собой в какую-нибудь лабораторию за границей. А Расмуса взять в качестве заложника. Бедный маленький Расмус, до сих пор его не коснулась никакая беда, но что будет с ним среди множества бандитов за границей? Ева Лотта представила себе, как профессор сидит за столом и что-то изобретает, а в это время тюремщик заносит плеть над Расмусом и кричит профессору: «Изобретай скорее, а не то…»
Это было мучительное зрелище, и Ева Лотта тихонько застонала.
– Чего ты пищишь?
– спросил Расмус.
– И почему не приходит Никке и не ведет меня на берег, чтоб я мог пускать лодочки из коры?
Ева Лотта стала напряженно думать, и в ее голове медленно зарождалась идея. Когда идея окончательно созрела, девочка проворно подбежала к Расмусу.
– Расмус, - сказала она, - как по-твоему, сегодня тепло?
– Да-а, тепло, - тотчас согласился Расмус.
– Правда, хорошо бы выкупаться? Расмус клюнул на эту удочку.
– Ага-а!
– закричал он, подпрыгнув от восхищения.
– Правда, мы пойдем купаться, Ева Лотта? Я могу сделать пять заплывов!
Ева Лотта в преувеличенном восторге всплеснула руками.
– Вот будет интересно посмотреть!
– сказала она.
– Но сначала тебе нужно выклянчить разрешение у Никке. А иначе у нас ничего не выйдет.
– Ладно, - довольно самоуверенно согласился Расмус.
Он знал, что сможет добиться у Никке всего, что ему нужно.
И когда явился Никке, Расмус набросился на него.
– Никке, можно нам пойти купаться?… - начал он.
– Купаться?
–
– Это еще зачем?
– Ведь погода теплая, - сказал Расмус.
– Верно, ведь нам можно искупаться, раз так тепло.
Ева Лотта молчала. Она знала, что самое разумное - полностью положиться на Расмуса.
– Я могу делать пять заплывов подряд, - объяснял Расмус.
– Разве тебе не хочется посмотреть, как я делаю пять заплывов, Никке?
– Хм! Пожалуй!
– сказал Никке и задумался.
– Но купаться… все-таки шеф вряд ли бы это одобрил.
– Но если я не пойду купаться, я не смогу сделать пять заплывов, - с убийственной логикой заявил Расмус.
– Не могу ведь я плавать здесь, на полу.
Он считал, что теперь уже все ясно. Не такой уж Никке дурак, чтобы добровольно отказаться посмотреть, как он, Расмус, делает пять заплывов! Поэтому, сунув руку в огромный кулак Никке, он сказал:
– Пошли!
Никке не очень благосклонно глянул на Еву Лотту.
– Ты с нами не пойдешь, - резко сказал он.
– Нет, Ева Лотта должна пойти с нами, посмотреть, что я умею делать пять заплывов, - заупрямился Расмус.
Никке было трудно противиться этому энергичному детскому голоску. Он презирал самого себя за свою слабость, но дело уже зашло так далеко, что Расмус мог добиться от него почти всего, чего хотел, стоило ему сунуть свою ручонку в руку Никке и посмотреть на него веселыми, полными ожидания глазками.
– Ну, пошли тогда, будь ты неладна!
– пробормотал Никке.
Вот об этом, она и мечтала - пробежаться по короткой тропинке вниз к причалу, броситься головой вниз в прозрачную воду, которая рябила и сверкала на солнце, полежать, чуть подремывая, на мостках, ни о чем не думая. Но теперь, когда осуществилась ее мечта, это было для Евы Лотты лишь мучительной отсрочкой, задержавшей осуществление великого ее плана. Расмус же, наоборот, был вне себя от восторга. Словно маленький веселый лягушонок, он прыгал по мелководью у самого берега.
Никке сидел на краю причала и караулил, а Расмус усердно брызгал на него водой, смеялся, кричал и плескался так, что брызги летели во все стороны. Плавая, он был ужасно серьезным и сдерживал дыхание до тех пор, пока его лицо не покраснело. Потом он, страшно пыхтя, выдохнул воздух и восхищенно закричал:
– Никке, ты видел?Видел, что я сделал пять заплывов?
Никке, возможно, видел это, а может, и нет.
– Ах ты, мой маленький шалопай!
– воскликнул он.
Эти слова - единственные, оценившие умение Расмуса плавать, - прозвучали как похвала.
Ева Лотта лежала на спине, покачиваясь на волнах. Она смотрела прямо в небо, продолжая повторять самой себе:
– Спокойно! Только спокойно! Все будет хорошо!
Но сама она была не очень-то спокойна, и когда Никке закричал, что хватит купаться, она почувствовала, что побледнела от волнения.
– Можно нам побыть здесь еще немножко, а, Никке?
– умоляюще произнес Расмус. Но Ева Лотта подумала, что ни одной минуты больше не выдержит, и потому, взяв Расмуса за руку, сказала: