Калле Блумквист и Расмус
Шрифт:
– Нет, Расмус, давай выйдем на берег!
Расмус сопротивлялся, умоляюще глядя на Никке. Но на этот раз, в виде исключения, у Никке и Евы Лотты были одинаковые намерения.
– Поторопитесь!
– попросил Никке.
– Лучше, если шеф не узнает, что вы ходили купаться.
Они раздевались за густыми кустами, и Ева Лотта, взяв недовольного Расмуса за руку, пошла с ним туда. С безумной быстротой набросила она на себя платье, а потом упала на колени рядом с Расмусом, чтобы помочь ему одеться, - его неловкие пальчики никак не могли застегнуть пуговицы комбинезончика.
– Думаешь, это легко, - сказал Расмус, -
– Я застегну тебе пуговицы, - пообещала Ева Лотта. И, понизив дрожащий от волнения голос, продолжала: - Расмус, ты ведь очень хочешь стать Белой Розой?
– Ага-а! Хочу, - ответил Расмус.
– И Калле сказал, что…
– Тогда ты должен делать все точь-в-точь как я говорю, - прервала его Ева Лотта.
– А что я должен делать?
– Ты должен взять меня за руку, и мы убежим отсюда как можно быстрее.
– Да, но это не понравится Никке, - огорченно возразил Расмус.
– Теперь нам нет дела до Никке, - прошептала Ева Лотта.
– Мы пойдем и отыщем тот шалаш, который построили Калле и Андерс.
– Вы придете когда-нибудь или мне пойти завами?
– крикнул с причала Никке.
– На море штиль!
– воскликнула Ева Лотта.
– Мы придем когда придем.
И, взяв Расмуса за руку, горячо прошептала:
– Бежим, Расмус, бежим!
И Расмус побежал изо всех сил, какие только! есть у пятилетнего ребенка, прямо в ельник. Он| вовсю старался не отставать от Евы Лотты, чтобы? она увидела, какой он будет хорошей Белой Розой.| И уже на бегу он пропыхтел:
– Хорошо все-таки, что Никке увидел, как я могу делать пять заплывов.
14
Солнце начало садиться, и Расмус устал. Он не одобрял их побега, который продолжался уже много часов подряд.
– В этом лесу слишком много деревьев, - говорил он.
– И почему мы никак не придем к этому шалашу?
Ева Лотта хотела бы ответить на этот вопрос. Она была согласна с Расмусом, что в этом лесу слишком много деревьев. И слишком много невысоких каменистых бугорков, которые нужно перепрыгивать, слишком много бурелома и валежника, преграждавшего путь, слишком много кустов, хвороста и веток, царапавших ноги. И слишком мало шалашей. Там был всего один-единственный шалаш, о котором она так горячо мечтала, но его было никак не найти. Ева Лотта почувствовала разочарование. Она представляла себе, что шалаш будет легко найти, но теперь она начала сомневаться в том, что ей вообще когда-нибудь удастся его отыскать. А если они даже и найдут его, окажутся ли там Андерс и Калле? И вообще, вернулись ли они на остров после того, как спасли бумаги профессора? Тысяча случайностей могла им помешать. В конце концов они с Расмусом, возможно, одни на острове - и еще киднэпперы. При одной мысли об этом Ева Лотта жалобно застонала.
– Милый, милый, Андерс, милый, дорогой Калле, будьте в шалаше, - в тихом отчаянии молила она.
– И помогите как можно скорее найти его.
– Все только черника да черника, - сказал Расмус и сердито посмотрел на черничник, доходивший ему до колен.
– Я хотел бы кусочек жареной свинины.
– Еще бы, - согласилась с ним Ева Лотта.
– Но, к сожалению, в лесу не растет жареная свинина.
– Бр-р!… - выразил
– И еще я хотел, чтобы со мной были мои лодочки из коры, - продолжал он, вернувшись тем самым к предмету, занимавшему его весь день.
– Почему мне не позволили взять с собой лодочки?
«Чудо-юдо», - подумала Ева Лотта.
Она пустилась в лес на свой страх и риск только для того, чтобы спасти его от ужасной судьбы, а он тут ноет из-за жареной свинины и игрушечных лодочек!
Но, не додумав свою мысль до конца, она уже раскаялась и порывисто обняла мальчика. Он ведь такой маленький, к тому же такой усталый и голодный - ничего удивительного, что он хнычет.
– Понимаешь, Расмус, - сказала она, - я как-то не подумала про твои лодочки…
– Значит, ты дура!
– безжалостно заявил Расмус.
И уселся в черничнике. Он не собирался идти дальше. Никакие просьбы и мольбы не помогали. Ева Лотта уговаривала его напрасно.
– Может, шалаш где-то совсем близко, может, надо пройти еще совсем, совсем немножко!
– Не хочу, - ответил Расмус.
– Ноги у меня совсем сонные!
Ева Лотта на какое-то мгновение засомневалась, сможет ли она удержать рыдания, подступившие к горлу. Но потом, стиснув зубы, уселась в черничник и, прислонившись спиной к большому валуну, притянула к себе Расмуса.
– Посиди со мной и отдохни немного, - сказала она.
Вздохнув, Расмус растянулся на мягком мху, положив голову на колени к Еве Лотте. Казалось, он принял твердое решение никогда больше не двигаться. Сонно мигая, смотрел он снизу вверх на Еву Лотту, а она думала: «Пусть поспит часок, может, потом будет легче!» Она взяла его руки в свои, и он не сопротивлялся. Тогда она стала тихонько напевать ему. Он заморгал глазами, честно пытаясь не заснуть и следя глазами за бабочкой, порхавшей над черничником.
– На нашей лужайке черника растет… - пела Ева Лотта.
Но тут Расмус запротестовал:
– Лучше бы спела: «На нашей лужайке свинина растет…»
И тут же заснул.
Ева Лотта вздохнула. Ей тоже хотелось бы заснуть. Ей хотелось задремать и проснуться дома, в собственной своей кровати, и с радостью обнаружить, что весь этот ужас ей просто приснился. Грустная и встревоженная, сидела она в черничнике, чувствуя себя ужасно одинокой.
И тут в отдалении она услыхала голоса. Голоса, которые приближались и которые она узнала. А вслед за этим послышался треск веток, ломавшихся под тяжелыми шагами. Неужели можно так испугаться и остаться в живых! Нет, от этого не умирают, тебя просто совершенно парализует страх, так что ты не можешь пальцем шевельнуть, только сердце начинает дико и мучительно биться в груди. Мелькая между деревьями, к ним приближались Никке и Блум… и этот Сванберг тоже, конечно, был вместе с ними.
Она ничего не могла поделать. У нее на коленях спал Расмус. Она не могла разбудить его и убежать. Все равно ничего не помогло бы. Им не успеть убежать. Оставалось лишь сидеть на месте и ждать, пока их поймают.
Теперь Никке и Блум были так близко, что Ева Лотта отчетливо слышала их слова.
– Я никогда не видел Петерса в такой ярости, - говорил Блум.
– И меня это совершенно не удивляет. Ты - безмозглая скотина, Никке.
– Во всем виновата эта девчонка. Хотел бы я с ней потолковать. Ну погодите, я ее поймаю, - пробурчал Никке.