Калле Блумквист и Расмус
Шрифт:
– Завтра рано утром мы берем лодку и гребем на материк с Расмусом, - сказал он.
– А потом звоним дяде Бьёрку, чтобы явилась полиция и спасла профессора, профессор получит назад свои бумаги…
– Когда же Алые услышат обо всем об этом, у них глаза на лоб полезут, - размечтался Андерс.
– Где же эти бумаги?
– полюбопытствовала Ева Лотта.
– Я спрятал их, - ответил Калле, - и не собираюсь говорить куда.
– Почему?
– Пусть лучше только один человек знает об этом, - сказал Калле.
– Мы еще не в полной безопасности. И пока мы здесь, я ничего не скажу.
– Правильно, - согласился Андерс.
– Завтра мы
Расмус придерживался другого мнения.
– Гораздо лучше в шалаше, - возразил он.
– Я хотел бы остаться тут навсегда-навсегда-навсегда. Но мы можем побыть здесь хотя бы несколько дней.
– Нет уж, спасибо, - отозвалась Ева Лотта, содрогаясь при воспоминании о страшных минутах в лесу, пережитых из-за Никке и Блума.
Необходимо было, как только рассветет, убраться с острова. Сейчас они были под защитой темноты, но днем за ними снова будут охотиться. Ведь Никке сказал, что он обыщет каждый кустик на острове. И у Евы Лотты не было ни малейшего желания дожидаться, пока Никке их поймает.
Незаметно дождь прекратился, и маленький клочок неба, видневшийся сквозь входное отверстие в шалаше, усеяли точки звезд.
– Мне надо немного подышать свежим воздухом перед сном, - заявил Андерс и выбрался из шалаша. Вскоре он тихонько позвал остальных.
– Выходите, кое-что увидите!
– Что же ты видишь в темноте?
– спросила Ева Лотта.
– Я вижу звезды, - сказал Андерс.
Ева Лотта и Калле взглянули друг на друга.
– Неужели он стал таким сентиментальным?
– забеспокоился Калле.
– Надо нам выйти к нему.
Друг за другом они выползли через узкое входное отверстие. Расмус чуточку заколебался. В шалаше было так светло: Калле и Андерс подвесили свои карманные фонарики к потолку. Здесь было светло и тепло, а в лесу - темно, темноты же он хлебнул досыта.
Но потом он перестал колебаться. Там, где будут Ева Лотта и Калле, там нужно быть и ему. Похожий на маленького зверька, который осторожно высовывает мордочку из норки, он выполз на четвереньках через входное отверстие.
Они стояли молча, тесно прижавшись друг к дружке. А наверху, на иссиня-черном, как сажа, небе горели звезды. У ребят не было желания говорить, и они только стояли, вслушиваясь в темноту. Никогда прежде не доводилось им слышать громкого ночного шелеста леса, по крайней мере они никогда не прислушивались к нему так, как сегодня. А ночной шелест леса напоминал глухую и необычную мелодию, от которой щемило сердце.
Расмус взял Еву Лотту за руку. Все это так непохоже на то, что ему случалось переживать раньше, и поэтому он и радовался, и одновременно боялся. И потому хотел чувствовать чью-нибудь руку в своей. Но вдруг он понял, что все это ему нравится. Деревья так чудно шелестели, и лес, несмотря на темноту, нравился ему. Нравились Расмусу и маленькие добрые волны, которые издавали такой красивый плеск, когда бились о скалы; а больше всего ему нравились звезды. Они так ярко светились, и одна из них дружелюбно подмигнула ему. Запрокинув голову назад, он смотрел прямо на эту дружелюбную звездочку и, сжав руку Евы Лотты, мечтательно сказал:
– Подумать только, как должно быть красиво в самом небе, если так красиво на его изнанке.
Никто не ответил ему. Никто не произнес ни единого слова. Но в конце концов Ева Лотта наклонилась и обняла его.
– Ну, Расмус, пора спать, - произнесла она.
– Ты будешь
– Да-а,- уверенно ответил Расмус.
Он забрался в спальный мешок рядом с Евой Лоттой и лежал там, размышляя о том, как он близок к тому, чтобы стать Белой Розой. Спрятав носик в руку Евы Лотты, он вздохнул с чувством глубокого удовлетворения и почувствовал, что хочет спать. Он непременно расскажет папе, как прекрасно спать ночью в шалаше. В шалаше было темно, Калле погасил фонарик, но Ева Лотта находилась так близко от него, а дружелюбная звездочка по-прежнему мерцала на небе.
– Сколько свободного места было бы в этом спальном мешке, если бы ты здесь не толкался, - сказал Андерс, неодобрительно пиная Калле.
Калле ответил ему таким же пинком.
– Как жаль, что мы не догадались захватить для тебя двуспальную кровать, - съязвил он.
– Во всяком случае, спокойной ночи!
Пять минут спустя они спали глубоко и беззаботно, ничуть не беспокоясь о завтрашнем дне.
15
Они уезжают отсюда. Через несколько мгновений они уедут отсюда и никогда больше не увидят этого острова. Прежде чем прыгнуть в лодку, Калле замешкался на секунду. Он окинул взглядом остров, который несколько беспокойных дней и ночей был их домом. Вот скала, с которой они ныряли, - она казалась такой привлекательной в лучах утреннего солнца, - а в расселине за скалой стоял их шалаш. Калле, ясное дело, не мог видеть его отсюда, но он знал, что шалаш там, что он пуст, осиротел и никогда больше не будет их домом.
– Ты прыгнешь в лодку или нет?
– беспокоилась Ева Лотта.
– Я хочу уехать отсюда, это единственное, чего я сейчас хочу.
Она сидела на корме рядом с Расмусом. И она больше всех жаждала уехать отсюда. Каждая минута была дорога - она это знала. Она отлично представляла себе, в каком диком отчаянии был после их побега Петерс, и знала, что он в конце концов приложит все силы, чтобы их схватить. Надо было торопиться - они все это знали. Знал это и Калле. Он больше не мешкал. Ловкий прыжок - и он в лодке, где Андерс уже сидел на веслах.
– Порядок, - сказал Калле.
– Теперь мы готовы.
– Да, теперь все готово, - сказал Андерс и начал грести. Но тут же опустил весла и сделал сердитую гримасу.
– Дело в том, что я забыл свой фонарик, - объяснил он.
– Да, да, да, знаю, я растяпа. Но забрать его надо, это отнимет лишь несколько секунд.
Спрыгнув на берег у скалы, с которой они ныряли, он исчез.
Они ждали. Сначала довольно терпеливо. А немного погодя уже нетерпеливо. И только один Расмус сидел непоколебимо спокойный, играя пальцами в воде.
– Если он сейчас же не придет, я закричу, - пригрозила Ева Лотта.
– Он наверняка нашел птичье гнездо или что-нибудь в этом роде, - угрюмо сказал Калле.
– Эй, Расмус, беги и скажи Андерсу, что лодка отходит.
Расмус послушно спрыгнул на берег. Они увидели, как он резвыми козьими шажками поднимается по скале и исчезает.
Они ждали. Ждали и ждали, не спуская глаз с вершины скалы, где должны были вынырнуть исчезнувшие Андерс и Расмус. Но никто не появлялся. Скала казалась пустынной, словно там никогда не ступала нога человека. По-утреннему бодрый окунь выпрыгнул вдруг из воды совсем рядом с лодкой, а вдоль побережья слабо шелестел тростник. Кругом было тихо. «Зловеще тихо», - подумали вдруг они.