Каллиграф
Шрифт:
Через некоторое время она спросила:
– Тебе нравятся мои ногти на ногах?
– Давай посмотрим.
Она развернулась на стуле и продемонстрировала неотразимой красоты ногу.
– Да, – заявил я. – Мне нравятся твои ногти. Какого они цвета?
– Розовые. Дурачок. Ты что, сам не видишь?
– Вижу. Просто я подумал, что этот цвет может иметь специальное название – знаешь, привлекательная вишня, или драматически выраженный Дамаск, или что-то в этом роде.
– Нет, – она нахмурилась, как будто хотела отчитать нерасторопного клерка. – Это просто розовый для вечеринок.
– Ну что же, выглядит отлично. Так… вечериночно.
Она удовлетворенно кивнула, а потом встала и проковыляла к изножью кровати, стараясь держать пальцы ног выгнутыми кверху, чтобы дать лаку просохнуть.
– Ну, теперь, когда ты запер меня здесь на целый день, что ты мне дашь на ужин? Или я должна умереть с голода?
– А что бы ты хотела?
– Что-нибудь, но только не то, что нужно готовить целую вечность.
– О, какой сложный заказ. А что, если я спущусь на минутку к Рою и…
– Знаешь, чего мне на самом деле хочется? – Теперь она подобралась комне поближе, в глазах ее сияла довольная улыбка. – Я хочу пиццу.
Я отложил книгу.
– Ты хочешь пойти к Данило или куда-нибудь еще?
– Нет, закажи пиццу на дом, и посмотрим кино. Слишком хорошо, чтобы куда-то идти. Думаю, нам надо просто – знаешь – свернуться вот так поудобнее в постели и всю ночь напролет смотреть фильмы.
– А в программе есть что-нибудь хорошее?
– Нет, я имела в виду что мы возьмем фильмы напрокат.
– В видеопрокате?
– Ага. Я могу послать тебя в магазин, ты позвонишь мне, расскажешь, что там есть нового, и я выберу. Иначе ты принесешь что-нибудь совершенно невозможное. Я слишком слаба, чтобы проделать весь путь вниз и наверх по ступенькам, а то я сходила быс тобой.
– У меня по-прежнему нет телефона. Если помнишь, мы сегодня так ничего и не сделали.
– Можешь взять мой. За выбор фильма должна отвечать я.
– Но у меня нет видеомагнитофона.
Она рухнула на спину и в отчаянии закатила глаза.
– Боже мой, Джаспер, что же ты, черт побери, за человек?
– Я знаю, – я скорчил гримасу. – Я пытался купить видеомагнитофон пару месяцев назад, но парень в магазине сказал, что в этом нет смысла, потому что видеотехнологии развиваются так быстро, что пока я дойду до дома, моя покупка уже устареет. Я спросил, что же мне делать, и он ответил, что единственный вариант – сидеть не дергаясь и ждать, пока наступят Темные Века, и тогда, судя по его прогнозам, технологии домашних развлечений замедлят свое развитие на столетия, и я наконец смогу купить себе что-нибудь подходящее, не боясь отстать от прогресса.
Она вздохнула:
– Ты просто дурачок.
– Ну извини.
– Ладно, у меня есть DVD-плеер – все еще нераспакованный. Так что я пойду и принесу его.
Она резко вскочила с кровати и занялась поисками своей одежды.
– Только не забудь, что в видеомагазине надо купить еще и кабель, чтобы подключить плеер к телевизору. Сейчас все так сложно. – Она прыгала на одной ноге, надевая джинсы на другую. – Да, и еще я хочу пиццу с мясными деликатесами и двойной кукурузой. Надеюсь, номер доставки пиццы у тебя есть?
– Конечно, – я изобразил умеренное возмущение.
Поговорим о том, как стать Правильным Парнем! Мне это нравится. Вам это тоже должно понравиться. Мое обращение было стремительным и ревностным, а жизнь стала богатой и полноценной. И какое наступило облегчение! Нет больше ненужных размышлений на одну и ту же навязчивую тему. Все мысли – здесь и сейчас: фильмы, еда, журналы. Планы наотпуск, разумеется, дети, и выплата по ипотеке; больше никаких размышлений о будущем типа «Куда идет человечество?».Забыто отчаяние из-за ужасной, душераздирающей нищеты и смерти которые наши корыстные и гротескные религии приносят миллионам порабощенных ими людей Нет горестных раздумий о полном одиночестве планеты Земля, смело глядящей в лицо бесконечной пустоте, прикрывающей стыд лишь застиранным тонким нижним бельем под названием озоновый слой. Нет больше ужаса, от которого сводит челюсти, ужаса перед полной невозможностью для видов, которые и минуты не смогли бы прожить без кислорода, бросить вызов вселенной, в которой, по большому счету, никакого кислорода нет. Ничего подобного. О, нет, нет, нет».
Вместо всего этого в тот субботний вечер я пристроился рядом с подружкой – полагаю, к июлю мы вполне можем так называть Мадлен – пристроился вместе со своей подружкой (подружкой!) перед телевизором, DVD (DVD!) терпеливо крутил новейший триллер (Цыпочки надирают кому-то задницу, – похоже, в наше время они ничем другим не занимаются; эй, сестренки, хватит позволять мужикам наставлять нам рога, давайте лучше надерем им задницу. Верно? Чертовски верно!), перед нами лежала пицца, под рукой торчали стаканчики с диетической колой, никаких тревог и никакой боязни вторжения извне. Невероятно. Вот где я был, примостившись на диване рядом с подружкой (сейчас на ней была футболка и мои боксерские шорты), и она лениво вытаскивала начинку из хлюпающих траншей поля боя на пицце и запивала ее вином. Вот где я был, безразличный к жалобному хрусту расчлененных помидоров (О, как они рыдали по свежему базилику!); безучастный к мелькающим на экране многочисленным преступлениям против искусства и гуманизма, глухой к скорбной мольбе презрительно отвергнутого шабли (бутылка наполовину опустела и нагревалась с каждой секундой). Вот где я был, безмятежный, взирающий на самых неубедительных актеров в мире, изображающих мучения, унижения, воинственные атаки, согласно сценарию, написанному каким-то умственно отсталым графоманом. Вот где я был, быстро возвращающийся на кухню, чтобы подогреть чесночные хлебцы. Вот где я был, с бумажными салфетками в руках. Вот где я был, удобно свернувшийся калачиком. Вот где я был, обнимавшийся с ней. Вот где я был, когда зазвонил телефон.
О, да. Может быть, все-таки былизнаки. Может быть, я слишком легко погрузился в это мягкое умопомрачение, также известное под названием «влюбленность». Может быть, все-таки бывали моменты, когда я находил ее поведение слегка нервирующим, отчасти даже странным; вероятно, были поступки, жесты, выражения лица, в которых сегодня мы можем увидеть (если внимательнее вглядимся в постоянно расширяющееся зеркало заднего вида нашей жизни) мимолетный признак фальши. Но если мы должны отдать должное навыкам Мадлен в искусстве тщательно продуманного обмана, мы должны также восхищаться ее талантом спонтанной чуши, мастерских экспромтов. Потому что когда – как я теперь вижу – рискованные ситуации и ловушки лежали прямо у ее ног, как многочисленные мины на поле боя, она легко и непринужденно танцевала средних, двигаясь увереннее, чем мусульманский дервиш.
Телефон звонил и звонил.
Хотя мне нечего было бояться, признаюсь, кровь моя стала пульсировать быстрее, протискиваясь в сердце. Поздние звонки всегда пугают. Однако моя уверенность не покинула меня: я задал вопрос в самом великолепном тоне безмятежно-спокойного-но-несколько-любопытного-молодого-человека, чья мать (если у него вообще есть мать) могла внезапно позвонить ему в три минуты двенадцатого, а если нет, значит, он неожиданно понадобился кому-то из своих многочисленных и разношерстных друзей: