Камень Книга двенадцатая

Минин Станислав

Я решил не обострять:

— Если только в воспитательных…

Весь этот разговор произвёл на меня не очень приятное впечатление, и дело было даже не в том, что старшие родичи по своей поганой привычке играли нами как хотели. Нет, причина в другом: бабуля своим очередным многоходовым схематозом ещё раз напомнила мне о неумолимо приближающемся моменте моей скорой помолвки с Соней, и я очень не хотел, чтобы Алексия узнала об этом факте из новостей. Рассудок говорил: Алексей, пора уже поговорить с девушкой на эту тему. Чувства же нашёптывали: не торопись, может, всё само как-то образуется… Короче, ясно было только одно — звонить Алексии следовало не сейчас, когда я находился в некотором расстройстве, а на холодную и трезвую голову. Поэтому, когда

братья начали в наших покоях вовсю готовиться к поездке в аэропорт, я уселся в кресло и, чтобы отвлечься от невесёлых раздумий, заставил себя заняться мониторингом на телефоне последних новостей в отечественных и зарубежных СМИ. Начал с зарубежных…

Со вчерашнего дня новостная повестка в изданиях, пишущих на английском, немецком, французском и итальянском языках толком не изменилась: везде мои фотографии, реже изображения царственного деда и отца, нечасто мелькают фотографии и Николая с Александром. Про польскую статейку упоминают уже вскользь, а вот её основные тезисы о взятии Российской империей явного курса на ужесточение внешней политики проходят красной линией. Многочисленные импортные аналитики повторяли слова друг друга и авторитетно заявляли, что этот процесс начался не сегодня и не вчера, а длится уже достаточно долгое время, просто явные результаты деятельности рода Романовых в этом направлении стали заметны только сейчас. Было и кое-что новенькое: среди последствий ужесточения внешней политики России импортные политолухи называли неблагоприятный для Европы и остального прогрессивного человечества передел экономической и политической карты мира и в очень осторожных выражениях призывали своих королей и императоров сделать всё от них зависящее, чтобы не допустить усиления влияния Российской империи на давно сложившийся миропорядок, основанный на правилах.

Прочитанное не только согрело мне душу, но и на фоне чувства гордости за любимую Родину вызвало выплеск адреналина! Я вскочил и зарычал:

— Хер вам по всей морде, а не миропорядок, основанный на ваших правилах! Вертели мы ваши правила на причинном месте! Я сдохну, но заставлю вас, суки, мою Родину любить!

— Лёха, чего случилось?..

Повернувшись на голос, я заметил Колю с Сашей, замерших у зеркала в характерных защитных стойках. Расстёгнутые рубашки и ещё не высохшие, растрёпанные волосы братьев добавляли увиденному некоторого сюрреализма.

— Ничего не случилось, — отмахнулся я. — Новости забугорные решил почитать. Так вот, тамошние аналитики всерьёз переживают за будущее своих стран на фоне усиления влияния Российской империи. Вот меня гордость за Отчизну и обуяла…

— А мы-то думали… — Братья расслабились, и Александр продолжил: — Ты это, Лёха, в следующий раз с обуявшей тебя гордостью будь поаккуратнее и жуть свою не выпускай.

— Жуть?

— Её… От тебя опять повеяло, вот мы и напряглись…

— Ну, простите… — развёл руками я. — Нечаянно вышло…

Усевшись обратно в кресло, разблокировал телефон, решил перейти к изучению отечественных СМИ и спустя непродолжительное время с лёгким чувством брезгливости откинул трубку в сторону — доморощенные журналюги, объединившись с такими же аналитиками и политологами, продолжали поливать великого князя Алексея Александровича, его братьев, отца, деда с бабкой и его святейшество Святослава таким обильным потоком словесной патоки, что становилось реально противно. А фотографии, украшавшие статьи!.. Если к изображениям братьев, старших родичей и патриарха я претензий не имел, то вот моя физия на этих фотографиях с явно обработанной на компах белозубой улыбкой, как мне казалось, вид имела несколько придурковатый. Надо будет Аннушке аккуратно свои претензии высказать, но так, чтобы она не обиделась. Хотя… наверняка уже поздно, да и Шереметьевским профессиональным пропагандистам всяко виднее, как именно должен выглядеть настоящий герой…

Проводив братьев и отца, направился

на балкон, где по видеосвязи созвонился с младшей сестрой. Елизавета, которой я показал вечерний вид на море из нашего номера, тут же потребовала от меня на летних каникулах поехать вместе с ней в Бочаров ручей — резиденцию Романовых в Сочи — и прихватить с нами на отдых Баюна, чтобы котик накупался в море и нанежился на жарком солнышке. Пообещав подумать над столь заманчивым предложением, я, как порядочный старший брат, поинтересовался Лизиными успехами в учёбе. Она только отмахнулась и принялась мне рассказывать, что ей через Машу и Варю удалось уговорить директора лицея на поход в цирк к Баюну учащихся всей её параллели. Поход намечен был на послезавтра, и как раз сейчас Елизавета была занята тем, что подбирала платье, соответствующее этому торжественному мероприятию. Малая тут же переключила изображение с фронтальной камеры телефона на основную, и мне пришлось битых полчаса принимать участие в выборе наряда, в котором великая княжна Елизавета Александровна должна была явить себя почтенной публике.

Когда, наконец, мне удалось «соскочить» с этого импровизированного показа детских мод и завершить вызов, пожелав напоследок малой больше времени уделять учёбе, а не развлечениям, у нас в номере официанты под присмотром дворцовых как раз начали сервировать стол для ужина. Так что времени на рефлексию по поводу разговора с Алексией у меня не осталось, но я себе твёрдо пообещал: позвоню девушке или завтра, или послезавтра…

* * *

С Александровичами у меня получилось увидеться только перед началом приёма у князя Монако — при острой нехватке достойных гостиничных номеров в княжестве глава рода Гримальди был так любезен, что разместил прибывших Романовых у себя во дворце. Именно туда Александровичи и проследовали сразу из аэропорта.

— Совсем же седой! — с ходу потрепал меня по голове Сан Саныч, когда вновь прибывшие Романовы появились в зале. — Но ничего, внучок, тебе идёт! Как сейчас молодёжь выражается — подходит к имиджу.

Примерно таких же комментариев я удостоился и со стороны его брата, Петра Саныча, и их сыновей с невестками. Полноценно пообщаться у родичей со мной не получилось, начиналась официальная часть приёма, и разговор «о моих подвигах» было решено отложить до завтра. Этому обстоятельству я был несказанно рад: и так приходилось постоянно отчитываться о каждом своём шаге царственному деду и отцу, а тут по новой пересказывать Александровичам, да ещё и контролировать свои слова, чтобы не подставить братьев. С Колей и Сашей тоже удалось перекинуться лишь парой слов, и, как я понял, их «долгожданная» встреча с любимыми родителями прошла без особых эксцессов.

К моей немалой радости, в этот раз приём сразу пошёл не по плану: Сан Саныч, отличавшийся и на родине некоторой нагл… простотой нравов, за границей решил себе не изменять и, наплевав на весь процедурный официоз, тут же кинулся обниматься с королями и императорами. Те, что характерно, и не думали возражать, как и не возражали против того, чтобы великий принц заключил в объятья их наследников и внуков. Пётр Саныч с моими дядьками и тётками «под присмотром» государя с государыней двигались следом за Сан Санычем, но подобных «вольностей» себе не позволяли, ограничившись лишь крепкими дружескими рукопожатиями с представителями правящих родов мира.

— Сан Саныч в своём репертуаре, — услышал я сзади голос деда Михаила. — Вот увидишь, Лёшка, к концу вечера тут все перепьются стараниями Саши.

Я чуть повернул голову и негромко спросил:

— Почему ты так думаешь, деда?

— Так здесь собрались приятели, знакомые ещё с юности, и Сан Саныч в той компании молодых людей был одним из главных заводил. И если друг с другом главы родов ещё как-то встречаются по делам своих государств, то вот Саша с Петей давненько на этих саммитах не появлялись. Это же самое можно сказать и про твоих дядьёв: они с большинством наследников находятся в приятельских отношениях. Делай выводы, внучок.