Камень любви
Шрифт:
— Как ты? — И, заметив ее взгляд, устремленный на вошедших, шепнула: — Похоже, нас сейчас попросят удалиться. Сможешь идти?
— Смогу, — кивнула Татьяна, испытав облегчение. Видно, еще не готова была к исповеди.
Она осторожно спустила ноги с топчана, и в этот момент в палатку вошел Анатолий. Голова его была перевязана, лицо в ссадинах, но вошел он стремительно и сразу посмотрел на Татьяну, вернее, на ее забинтованную руку. Лицо его исказилось, глаза сверкнули бешенством, и он двинулся к Пал Палычу. Ева кинулась наперерез, схватила его за руки. На помощь ей бросился один из мужчин. Вдвоем они силой заставили Анатолия сесть на
— Сдурел? — прошипела Ева. — Прибьешь эту сволочь и сам сядешь! Тебе это надо?
— Успокойтесь, Анатолий Георгиевич! — мужчина смерил его хмурым взглядом. — Никуда эта тварь не денется!
Пал Палыч с равнодушным видом уставился в столешницу. Кажется, он ничего не замечал, ничего не слышал — в растерзанном камуфляже, подавленный, но последние слова полицейского заставили его встрепенуться. Он резко поднял голову, оглянулся. Глаза его мрачно блеснули.
— Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от вас, менты, и подавно уйду! Помяните мое слово!
— Помолчи, Горянский! — буркнул второй мужчина. — Твои подельники много чего занимательного поведали, так что на этот раз не отвертишься, — и кивнул первому. — Выводи его отсюда! Не будем тревожить раненую.
До Татьяны наконец дошло, что раненая — она и это из-за нее взъярился Анатолий. Ухмыляющегося завхоза вывели из палатки. Ева странно засуетилась, посмотрела виновато на Татьяну.
— Вы тут посидите пока, а я на разведку сбегаю! Только обещайте меня дождаться, ладно?
— Ладно, — кивнул Анатолий, — сбегай, но недолго. Думаю, скоро опять по мою душу придут. Полиция опросила, но скоро начальство явится. Наверняка уже подъезжают!
Ева махнула рукой и выскочила из палатки. Анатолий мигом развернул Татьяну к себе лицом.
— Как ты? Тебе лучше? — И, не дожидаясь ответа, прижал ее голову к груди. — Господи, как я испугался! Чуть не зашиб эту сволочь, когда увидел тебя на земле, без сознания!
— Мне рассказали, — Татьяна мягко отстранилась и посмотрела ему в глаза.
Он тоже смотрел на нее не отрываясь и молчал. Затем поднял руку и коснулся ее волос.
— Я кошмарно выгляжу, да? — задала она абсолютно не тот вопрос, который хотела задать. И шмыгнула носом, пытаясь сдержать слезы, но они все равно покатились по щекам.
— Кошмарнее некуда, — едва заметно улыбнулся Анатолий, — но я люблю кошмарных женщин!
Здоровой рукой Татьяна коснулась его щеки, колючей от отросшей за сутки щетины. Сердце ее сжалось: неужто он мог погибнуть, не узнав того, что ей очень хотелось ему сказать?
— Не плачь! — Анатолий бережно, стараясь не задеть раненую руку, обнял ее. — Не надо, моя хорошая!
Но слезы уже хлынули потоком — горячим, безудержным. Майка Анатолия мигом промокла на груди. Он ласково погладил ее лицо, обнял за плечи. Татьяна прижалась к нему, обхватила за шею. Все закрутилось, завертелось, поплыло перед глазами — все быстрее, быстрее, как карусель. Мысли терялись, путались. Дыхание сбилось, и Татьяна снова всхлипнула.
— Опять ревешь? — Анатолий мягко отстранил ее и посмотрел в глаза. — Все закончилось! Никто сильно не пострадал. Кроме Федора, конечно! — поспешно исправился он.
У Татьяны мигом высохли слезы.
— Ты все рассказал полицейским? Меня допросят?
— Полицейские нашли труп там, где вы его с Евой оставили. Она отдала им нож. Убийца во всем признался, так что тебя опросят как свидетеля.
— Так
— Так вот сразу! — усмехнулся Анатолий. — Дело в том, что нож этот имеет свой номер. Ты его просто не разглядела. Вычислить его владельца оказалось совсем нетрудно.
— Все-таки это Илья убил Федора? Я не ошиблась?
— Не ошиблась, — вздохнул Анатолий. — На самом деле его зовут Никитой, и он племянник Пал Палыча. Служил до недавнего времени в спецподразделении. Хотя у Пал Палыча тоже имя другое: бывший генерал КГБ Владимир Горянский. В советские времена курировал культуру, в частности, отслеживал, чтобы произведения искусства, в том числе антикварные, не уплыли за рубеж. Но, похоже, на чем-то нагрел руки. Из органов его попросили, говорят, чуть не посадили. Но обошлось как-то. Правда, пенсии его лишили и генеральского звания.
— Надо же, — Татьяна покачала головой, — помнишь, я сказала, что у него выправка офицерская, а он: «Нет, я всю жизнь на заводе… Бригадиром!»
— Еще каким бригадиром! — Анатолий обнял ее крепче, провел по волосам ладонью. — Успокоилась?
— Рассказывай, — приказала она. — Я так понимаю, Горянский ушел из органов и занялся тем, что ему близко и знакомо — антиквариатом?
— Не только. Он сколотил настоящую банду. Они промышляли и антиквариатом, и современными произведениями искусства, покупали, перепродавали, нелегально отправляли за границу. Не брезговали воровством и убийствами. Думаю, теперь их раскрутят по полной, если высокие покровители не найдутся. Последние лет десять они занялись нелегальными раскопками городищ и курганов. А недавно вдруг Горянский вспомнил о книге, которая досталась ему от деда — бывшего сотрудника МГБ [53] . Он в свое время допрашивал Льва Гумилева и твоего деда. Можно только догадываться, каким образом книга Бауэра попала к нему. Наверняка прибрал к рукам при аресте. Он тоже слыл знатоком антиквариата. После его смерти огромная и очень ценная коллекция раритетов досталась внуку.
53
Министерство государственной безопасности СССР (1946–1953 гг.).
— Но почему он вспомнил о книге? Столько лет не вспоминал, и вдруг…
— А тут подсуетился твой бывший жених.
— Виктор? — опешила Татьяна. — Он-то каким боком?
— А вот таким! Не забыла, что именно Виктор настаивал на том, чтобы ты рекомендовала мне Федора?
— Такое забудешь, — буркнула Татьяна. — Выходит, Виктор был знаком с Горянским?
— Мало того что знаком. Сеть антикварных магазинов, которую якобы выкупил Виктор, на самом деле принадлежит Горянскому. Твой жених давно был на подхвате у бывшего гэбиста.
— Он мне не жених, — огрызнулась Татьяна. — И пожалуйста, не забывай об этом!
— Хорошо, не забуду, — улыбнулся Анатолий. — Виктор и Горянский знакомы давно, с конца восьмидесятых, когда твой… Словом, Виктор фарцевал помаленьку. Промышлял джинсами, жвачкой, а затем его потянуло на большее. Поймали его на том, что пытался переправить за границу старинные золотые монеты. Вот тогда он и попал в поле зрения Горянского. И, странное дело, вышел сухим из воды. Так что его бизнес — чистой воды фикция! Все это время он работал на Горянского. И Федора попросил рекомендовать чисто по его настоятельной просьбе.