Каменистая дорога
Шрифт:
— Конечно, у неё есть, правда, госпожа Фаустина?
Хозяйка молча кивнула.
Князь взял Лану под локоть и провёл в угол к небольшой ширме.
— Успокойтесь, милая, всё будет хорошо. Вы мне верите?
— Вот, — появилась Фаустина с подносом.
Князь открыл хрустальный графин, понюхал и возмутился.
— Это же вода. За кого вы меня принимаете?
— У девочки просто в горле пересохло…
— Это ещё не повод подавать воду.
Тассельш открыл какую-то дверцу в стене, достал оттуда бутылку и налил в хрустальный бокал светло-золотистую жидкость.
— Пейте, милая.
Лана, недолго думая, одним махом выпила бокал. Содержимое было кисло-сладким, с покалывающими язык пузырьками. Хотя жажду и утоляло.
От неожиданности девушка поперхнулась и закашлялась. Князь рассмеялся.
— Лучше бы воды, — выдохнула Лана, справившись с кашлем.
— Просто это так не пьют… Хотите ещё?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Зря, очень зря. Прекрасный напиток.
Князь налил себе в другой бокал и отпил маленький глоток.
— Если хотите, я сделаю вам из него ванну… Обещаю, вам должно понравиться.
— Может быть как-нибудь потом. У нас в деревне была только баня…
— Это тоже прекрасный вариант. На нижнем этаже здесь есть отличная купальня с парной. Не хотите освежиться перед дорогой?
— Нет… пожалуй…
Лану охватило странное ощущение. Голова стала какой-то чужой и странно лёгкой. А ноги — ватными. Она сделала несколько шагов и покачнулась.
— Вам определённо нужно отдохнуть, — князь подхватил девушку за талию.
— Спасибо… Вы так… любезны. Со мной всё… всё в порядке.
— Нет, нет, вы так… так слабы. Так беззащитны…
Его улыбающееся синеглазое лицо оказалось совсем рядом, девушка ощутила на щеке пушистые бакенбарды. А мягкие княжеские руки уже покинули талию и начали активное путешествие вверх и вниз…
— Вам нужно отдохнуть… расслабиться. Здесь как раз была постель…
Лана попробовала отогнать наполнявший голову дурман. Князь умело и решительно увлекал её в направлении огромной багровой кровати. Девушка ощутила как начинают расстёгиваться пуговицы на её блузе а потом странное ощущение в правой кисти… И то как вдруг исчезли княжеские руки.
— Мой нос!!! Проклятье, мой нос! О боже… боже… это же кровь. Она сломала мне нос!
Лана осталась стоять посреди комнаты одна, слегка покачиваясь. На пороге возникли уже знакомые лица. Криепс, опершись на трость, разразился сухим клёкотом, по-видимому, заменявшим ему смех. Толстяк Крапник багровел и чуть заметно кривил губы, но сдерживался. Усы адмирала Тунница воинственно топорщились.
— Ягмунт! Вы опять за своё, старый развратник! Вам что, других мало?
— Эта… эта… Она сломала мне нос!
— Бросьте, князь. Ничего с вашим носом не случится. Госпожа Фаустина, позовите врача. Пусть окажет первую помощь… кхм… раненому.
Криепс снова заклекотал. Тассельш всхлипнул, развозя рукой кровь по лицу и бакенбардам.
— Она же просто дикарка! Она меня кулаком ударила. Кулаком!
— Сами виноваты, князь, надо было сперва обучить её искусству аристократической пощёчины, а потом уже начинать лапать…
— Вы не на палубе, адмирал, потрудитесь изъясняться прилично!
— Вы просто ещё не слышали, как я изъясняюсь на палубе, князь, — ухмыльнулся моряк.
В комнате бесшумно возник похожий на тень худощавый человек с докторским чемоданчиком. Шедшая за ним Фаустина едва слышно шепнула на ухо Лане.
— Молодчина.
— Мой нос, — причитал сидевший на полу Тассельш, — вы должны спасти мой нос, вы же врач. Если он останется кривым, я вас сгною! Слышите! Сгною!! Всех сгною, мерзавцы! Всех до единого…
— Так, балаган окончен, — рыкнул адмирал в сторону постепенно скапливавшейся в дверях толпы, — ничего не случилось, здесь ровным счётом ничего не случилось, а у всех вас, господа, наверняка есть дела, и наверняка срочные.
Он повернулся к Фаустине и добавил.
— А девушку я сам отвезу.
Всё, что блестит
И правил в то время в племени тлеван князь именем Крут.
И был он могуч и славен и во всяком деле удачлив. Но прослышал однажды, что колдуны чужеземные пророчат ему скорый конец и разгневался. И пошли отроки княжеские и привели троих колдунов. Первого сунгрина, второго тиудина, и третьего валдина.
И спросил князь у сунгрина, «в чём смерть моя»?
Бросил тот жеребья деревянные с резами, посмотрел и говорит «В собаке твоей пёстрой, смерть твоя, княже».
— Отроки, — крикнул тогда князь, — убейте собаку.
Убили собаку пёструю дружинники.
— Ну, в чём теперь смерть моя, колдун? Соврал ты. Повесить его на дереве ясеневом.
И спросил князь у тиудина, «в чём смерть моя»?
Зажёг тиудин костёр, разогрел бубен, и стал плясать, пока не умаялся. И молвил «В коне твоём сивом, смерть твоя, княже».
— Отроки, убейте коня.
Вздохнули отроки, но исполнили.
— Ну, в чём теперь смерть моя, кудесник? Соврал ты. Повесить его на берёзе.
И спросил князь у валдина, «в чём смерть моя»?
Наполнил валдин чашу-лбицу и стал из неё плескать пиво, молоко и мёд. На все четыре стороны плеснул и говорит «В жене твоей ясноглазой, смерь твоя, княже».
— Отроки, убейте жену мою!
Испугались отроки, но не посмели князя ослушаться.
— Ну, в чём теперь смерть моя, волхв? Соврал ты. Повесить его на дубе.
Услыхали про то братья княгинины и сказали «убил князь сестру нашу, должны мы отомстить». Сели на коней и поехали князю на двор. Подъехали к нему в вечер, и первый брат говорит «не убить нам князя, залает его пёс, проснётся князь, кликнет отроков, как нам их одолеть?»
Но не залаяла собака, не поднялись отроки княжеские. И вошли братья в хоромы. Проснулся князь, хотел дружину позвать, да некогда, подступили к нему братья. Как был, в одной рубахе выскочил он, сел на первую кобылу и поскакал прочь. Бросились за ним братья. И второй брат говорит «не догнать нам князя, нет в земле нашей коня резвее княжьего». Но сбила ноги кобыла, захромала и пала. Видит князь, что догоняют его братья и говорит «Не соврали колдуны. В собаке смерть моя. В коне смерть моя. В жене смерть моя». И подняли братья князя на рогатины, и пришёл ему конец.
Комната на чердаке. Со стропил летит пыль и мусор. Прямо на голову. Прошлый раз был подвал…
— Слушай, Брадобрей, почему как я к тебе не зайду, так ты в какой-то дыре вечно сидишь?
— Новые веяния. Сейчас принято быть ближе к работягам. Да ты и сам знаешь, я всегда любил руки чем-нибудь полезным занять.
В данный момент его руки были заняты подсчётом и раскладыванием в аккуратные столбики золотых и серебряных монет. Юл задумчиво осмотрел стол с деньгами, потом самого босса, одетого вполне по-домашнему. Расстёгнутый жилет открывал простую сорочку, рукава который были закатаны до самых локтей, и кожаные помочи, удерживавшие модные брюки из ткани в крупную цветастую клетку. А ещё длинный тонкий шнурок, на котором висели аккуратно подвязанные зубы. Явно человеческие.
— Садись, Юл. Вижу физиономия у тебя уже почти в норме? Пара накладных усов, очки и можно снова за работу?
— Я бы предпочёл ещё подождать. Люди не очень склонны доверять собеседникам с синяками на морде.
— Время, Юл. Оно имеет гнусное свойство уходить…
— Чего ты хочешь?
Брадобрей старательно выровнял очередной золотистый столбик, увенчанный автократорским профилем.
— У нас был договор, Юл.
— Я помню. Так что давай не будем и дальше размазывать кашу по столу. Ты обещал рассказать подробности.