Каменный пояс, 1988
Шрифт:
Поэзия
Валерий Кузнецов
В МОЕМ КРАЮ
В моем краю с утра и до утра
Бушуют казахстанские ветра.
Они ревут — что стоит им сорваться!
Они свистят — что может быть сильней!
Они несутся с яростью сарматской
По всем просторам пашен и полей!
Гонимые по этой дикой воле,
Как зайцы
скачут перекати-поле…
Сама стихия здесь живет,
Здесь тучи рыщут конницей Мамая,
Столбами смерчи пыльные вздымая, —
И так из века в век,
из года в год!..
Трещать в мороз,
в жару сгорать от зноя,
Копить пласты наречий и имен,
Служить в веках трубою вытяжною
Степных пространств
И кочевых племен!
Вот родина моя…
Державинская церковь в одноименном селе Оренбургской области построена в 1798 году. Та же дата — под стихотворением Г. Р. Державина «Арфа» со строкой, ставшей крылатой.
В названье этом дорог каждый звук,
Произношенье, как Россия, длинно.
Здесь в зелени струится Кутулук,
Волнуется в хлебах пологая долина.
Дух чабреца…
Здесь бы родиться мог
Среди хлебов, лесных шиханных пятен
Державина простой и сильный слог:
«Отечества и дым нам сладок и приятен».
Здесь ты бродить без устали готов —
Где небо застят вековые купы,
А выше — след заброшенных трудов —
И в дряхлости величественный купол.
Тот храм свои досматривает сны,
Лишь в жаркий день лицо овеет тенью, —
Отечества небрежные сыны
Давно привыкли к виду запустенья…
Свидетель тайны канувших времен,
Что к нам донес он?
Ладан?
Нет, не это!
Здесь каждый луч в пылинках освящен
Державнейшим присутствием поэта!
Сказал:
— Я царь — я раб — я червь — я бог, —
Как будто рвался за предел земного,
Чтоб и в грядущей суете эпох
Его блистало и гремело слово!
Его стихи переживут века!
Неужто нам язык его невнятен,
Где храмом стала
и одна строка:
«Отечества и дым нам сладок и приятен»!
Владимир Ульянов
МЕЖСЕЗОНЬЕ
В горах межсезонье.
В горах межсезонье.
Тут осень, как древность, наскальна, наслойна.
И лиственницы побурели ежово.
И выцвели быстрые речки до дна.
И рыбе осталось мгновенье от жора.
До душного глубоководного сна.
В горах межсезонье.
В горах межсезонье.
Тут сопки облиты брусничною зорькой.
И там, где скандально кедровка кричит,
По склону пасется опасной коровой
Медведь краснозадый, медведь красногорбый,
По самое горло брусникой набит.
В горах межсезонье.
В горах межсезонье.
И кроны деревьев уже иллюзорны.
И вертится в лывах последний чирок,
Как лист сизобокий, как лист серебристый,
И сеет в округе тревожные свисты…
Но медлит охотник нажать на курок.
А осыпи, окаменевшею стаей,
По склону к вершине летят, не взлетая,
И воздух над ними легонько дрожит…
А ниже пирует обшарпанный соболь.
В горах межсезонье.
В горах межсезонье.
И соболь собой еще
Не дорожит.
ПРИСЛУШИВАЯСЬ К СЕРДЦУ СВОЕМУ
П. Краснову
Угор. В низине плещет бойкий лист.
Пяток осинок ветками сплелись.
А все уж лес! И мило. И люблю.
Торжественно под сень его ступлю.
Тут сырости и тени хмель лесной
И русский дух, осиновый, родной.
Гриб-трутовик топырит на коре.
Как будто лес прислушался к горе.
Взойду, взойду на этот красный холм:
У поймы стадо, пастушок верхом,
Вихлястой речки полевой урез.
За нею город на бугры полез.
На самострое взгляду повольней.
Потом бетон все выше, все тесней…
Последней церкви одинокий след —
Уже потусторонний силуэт.
Как лес к горе, как веточка к корню,
Прислушиваясь к сердцу, говорю:
— Я жаворонку предан и грачу.
Я — русским жить и умереть хочу.
Надежда Емельянова
* * *
Я из Пепла родом. Не примите
За игру беспечную слова:
Есть разъезд —
над крышами в зените