Камикадзе. Эскадрильи летчиков-смертников
Шрифт:
Командующий офицер, школьники, другие пилоты, механики, пришедшие попрощаться с машинами, которые они обслуживали, – все они стали уменьшаться, когда взлетная полоса нырнула куда-то вниз.
Глава 24
«Божественная гроза»
Была прекрасная летная погода. Сезонные дожди прекратились. Над нами сияло голубое небо. За несколько минут мы пролетели над островом и горами. Я подумал, что вся Япония была всего лишь скоплением гор, великих изогнутых обломков прошлого, когда острова вздымались
Через час после вылета на острове Кюсю в Кагосиме нас ждала посадка для дозаправки. Для двенадцати пилотов это была последняя возможность бросить взгляд на родную землю. А три часа перелета до Окинавы были для них последними часами жизни. Ока и Ямамото ушли три недели назад.
Через несколько минут после вылета из Кагосимы мы наткнулись на звено «В-29», летевших в сопровождении «грумманов» и направлявшихся на Сикоку. Слегка изменив курс, мы скрылись в тонких кружевах перистых облаков и продолжили полет на средней скорости. Под нами простирался Тихий океан, глубокий, зеленый, резной, блестящий под лучами солнца миллиардами праздничных огоньков.
Я очень многое передумал по пути на Окинаву. Родной дом стал мечтой. Старая рана слегка ныла, но даже не так часто, как раньше. Тоёко? Я мысленно видел ее очень много раз в самых разных образах. Иногда просто серебристое лицо, нереальное в заливавшем сад лунном свете… или мягко мерцающее под светом фонариков. Иногда ясные глаза, такие, какие смотрели на меня во время нашей первой встречи. Иногда легкие движения. Так она ходила в своем тонком кимоно изящными шажками, ставя одну ногу точно перед другой.
Но во мне все время ощущалась какая-то пустота, и я постоянно слышал предсказание Накамуры, сделанное им несколько часов назад в том другом мире: «Сегодня мы выполним долг перед императором. Это чувство пронизывает меня до костей». Накамура, новобранец, который стал моим другом с первых страшных дней базовой подготовки. Мой общительный друг, практичный и сильный человек.
Я вспомнил тот давний-давний день, когда мы с Тацуно бежали по улицам Ономити и смеялись, хлопая друг друга своими кепками. Всегда задумчивый Тацуно, редкий друг, с которым всегда можно было быть откровенным, который всегда понимал меня. «Тацуно, Тацуно…» Я повторял его имя и двигался, словно во сне.
Волны отступили. Впереди сгущались тучи.
– Остался час, – прохрипел в наушниках голос Уно.
Я взглянул на него через правое крыло и помахал рукой в знак того, что все понял. Уно был приземистым мускулистым сержантом лет двадцати, который жил раньше в деревне и вот превратился в искусного летчика-истребителя. Если ему повезет, он вскоре станет асом.
Облака впереди становились все тяжелее. Под ними сверкали вспышки молний. Изогнутые блестящие стрелы пронзали поверхность океана.
Наши камикадзе летели клиньями по три машины – смертельные копья, летевшие навстречу американским кораблям. Время шло. Приближался момент атаки, и с каждой минутой у меня во рту все сильнее пересыхало. Это происходило со мной всегда. Я сжимал и разжимал кулаки. Ладони неизбежно потели. «Ты слишком взвинчен, Кувахара», – повторял я про себя. Перед глазами снова пронесся образ Тоёко.
«Жди меня, Тоёко. Жди».
Странно, как много не относящихся к делу мыслей проносилось у меня в голове. Они были частью моего защитного механизма, средством против страха. Скоро и эти последние средства перестанут помогать.
Мы давно оставили позади мелкие острова Яку и Тогара. Сейчас за нами таял в дымке Амами. Мы смотрели вперед. Окинава! Широкий остров маячил впереди. В моей голове загудело. Я вытянул шею и встряхнулся. Сержант Уно помахалкрыльями. Далеко впереди я увидел черные точки первых американских кораблей и начал их считать. Один, два, три… Всего двадцать пять. Сейчас они были размерами не больше семян. И среди них в самом центре находились наши жертвы – четыре транспорта, охраняемые линкорами и эсминцами.
Уно снова подал сигнал, и наши двенадцать камикадзе ринулись вперед на большой скорости. Они шли в бой на высоте десять тысяч футов. Мы вчетвером, слегка поднявшись, последовали за ними. Неслись секунды, корабли росли… росли… росли… Они начали разворачиваться!
Наконец ожидание закончилось. Я даже обрадовался нахлынувшему страху. Все произойдет теперь очень быстро. А потом мы сможем вернуться и доложить, как обычно, начальству о выполненной задаче. Сегодня будет не намного опаснее, чем обычно.
Тацуно шел лидером последнего клина старого морского истребителя «Мицубиси-96».
Все двенадцать уже отбросили колпаки своих кабин. Их шелковые шарфы развевались на ветру. На вечном божественном ветру. Впереди и под ними начала стрелять первая зенитка. Трассирующие снаряды пронзили небеса красными полосами.
Вот сейчас… Кажется, мы летим прямо над ними! Я потею, следя за нашими камикадзе. Первый смертник ныряет вниз и падает вертикально на заградительный огонь зенитки. Становится ясно, что он уже не доберется до транспортных кораблей. Вместо этого пилот нацеливается на крайний крейсер. В какое-то мгновение кажется, что это ему удастся. Но нет… он взрывается, и все кончено. Его самолет превращается в красную вспышку, которая постепенно затухает и исчезает.
Все вокруг расплывается в смеси звука и цвета. Еще два самолета отправляются вслед за первым и взрываются в воздухе. Четвертый более удачлив. Он с ревом проносится сквозь заградительный огонь, снижается к воде и вырывается из зоны обстрела зениток. Удар! Самолет врезается в эсминец прямо над ватерлинией. Страшный взрыв, затем еще один и еще. Здорово! Здорово! Эсминец поражает предсмертная судорога. Он не может оставаться на плаву. Вода хлещет через борт и заливает судно. Наконец эсминец переворачивается и тонет.