Камни и черепа
Шрифт:
Много еще говорили о начальной земле, и о том, что выгнало оттуда Древних. Но все сходились, что величайшим из Древних был Эцу.
Разыскать воду – подходящая работа даже для него, думал Тесугу, осторожно пробираясь между округлых черных камней. Нагретые за день, они сейчас были теплыми, почти горячими в остывающем вечернем воздухе. От долгого пути хотелось пить – гложущее, томящее желание. Сравниться с ним могли, наверное, только те мгновения, когда он видел, как сестры Егда обмывали тела в наполненном по весне ручье, и его пах сводило от сладкой боли…пока Егд не застал его за подглядыванием, и не украсил единственным большим шрамом.
Тесугу остановился и прислушался, пытаясь
Юноша опять огляделся, и вдруг что-то словно скользнуло на краю поля его зрения, оставив чувство чужого присутствия. «Ты почуял одного из братьев» – говорили старые охотники, и Тесугу, хотя и не был охотником, сейчас понимал, что они имели в виду. Он увидел что-то, но лишь очень искоса, скорее движение. Что?
Он в несколько шагов достиг большого валуна, окруженного чахлыми кустиками травы, и постарался забиться в его тень. Движение было сбоку, сейчас посмотрим… Юноша сам не знал, что ожидал увидеть – может гордую рогатую голову антилопы, или бороду горного козла, печальную морду кулана или…
Это был человек.
На гребне горы теперь совершенно явно виднелся силуэт человека, отчетливо чертившийся в вечернем свете. Он, кажется, не видел Тесугу, потому что смотрел против света – и, несколько раз поведя из стороны в сторону головой, исчез.
На самом деле, не было так уж удивительно, что охотники из других родов тоже идут к Обиталищу Первых – люди сейчас сходились туда издалека, это он знал. И, скорее всего, они не проявят враждебности к тому, кто идет туда же – хотя, из-за его злосчастной губы, едва ли пригласят разделить с ними еду. Но что-то, чего он не мог для себя истолковать, насторожило его в этом человеке. Он видел его слишком быстро, бегло и издали, чтобы суметь описать, но с ним что-то было не так. Чувствуя, как гулко стучит в груди, Тесугу еще раз внимательно оглядел склон. Никого и ничего, только валуны, обломки скал, кривые деревца. Но люди где-то рядом.
Сейчас разумнее всего было бы отправиться искать свой лагерь, чтобы… чтобы что? Он не нашел воду. Он видел других людей, но даже не может рассказать, кто это и как выглядит. Вернуться так – значит, еще раз дать всем понять, что мертвый ни на что не способен. И таким ли его отпустят в нижний мир?
Тесугу встал и, еще раз настороженно оглядевшись, двинулся вдоль склона холма. Он уже понял, как не попасться на глаза людям по другую сторону холма, кем бы они ни были.
Вечер медленно разливался в небе, перекрашивая его, словно тело танцующей матери перед ночными бдениями, но еще не стемнело по-настоящему. В неровных, будто рваных потоках света он различал всю местность, в которой оказался – идущий по правую руку склон, на гребне которого появился человек, каменистую лощину, колючий кустарник позади. Если идти вперед, он будет на виду перед тем, кто снова появиться сверху, а Тесугу, по какому-то неясному предчувствию, не хотелось, чтобы те люди его видели. Зато дальше, наверх, громоздились причудливой формы валуны, из-под которых местами пробивались колючие кустики и деревца. Двигаться между ними будет тяжело, зато там увидеть его будет нелегко.
Оказалось, что пробираться между валунами даже тяжелее, чем он ожидал. Разогретые края царапали кожу, ноги скользили по желвакам, и приходилось прилагать большие усилия, чтобы просто удерживать равновесие. Когда он прошел так почти до половины ската, то уже задыхался, пот вновь стекал по шее и лбу раздражающими, липкими струйками, и решение, во что бы то ни стало, увидеть тех людей
Он услышал их, когда стоял, переводя дыхание, у каменистого выступа, похожего на обломанный посередине зуб. Голоса, несомненно, человеческие, но слишком далеко и смутно, чтобы разобрать хоть слово. И они доносились сверху, из-за острого гребня, к которому он подбирался. Страх вновь охватил Тесугу. Что делать? Роды иногда ссорились, и кровавые стычки между ними превращались в то, о чем пели и рассказывали у вечерних костров – но бывало такое, все же, нечасто. И не было причин убивать сбившегося с пути чужака, случайно завернувшего к лагерному костру – даже если это был урод, как он. Дыша тяжело и глубоко, Тесугу пытался вспомнить, как выглядел напугавший его человек, но все подробности ускользали. Это был мужчина… наверное, кто еще стал бы бродить по скалам. Кажется, в руке его было короткое копье или длинный дротик, или… Тряхнув головой, юноша двинулся дальше. Хотел посмотреть – и посмотрит.
Когда он, наконец, подобрался к гребню, осторожно, таясь между камнями, как ящерица, солнечный свет уже густо наливался вечерней краснотой. Но его еще было более чем достаточно, чтобы видеть. И он увидел.
По другую сторону гребня склон выглядел немного иначе – меньше валунов, больше травы, местами совсем зеленые ложбинки. Он полого сползал вниз, упираясь в густые, непролазные для человека кусты. Судя по тому, как хорошо здесь все росло, под землей можно было найти и воду, но не о ней сейчас думал Тесугу. Он увидел.
Недалеко от кустов, в крошечной зеленой ложбинке сидели люди. Один из них, склонившись над кучей сухих веток, двигал руками, налегая на что-то, зажатое между колен, еще двое резкими, режущими движениями, похоже, пытались разделать неразличимый отсюда кусок мяса. Что-то делали и остальные, но Тесугу не всматривался, пораженный внезапным озарением. Они выглядели как люди, сидевшие у костра, но…это были не люди. Люди различаются ростом и силой, телосложением и тем, как уложены у них волосы. Но у всех у них кожа одного оттенка – цвета камня, шлифованного ветром, темная и блестящая. Создания же, сгрудившиеся у костра, были белесыми.
Ему понадобилось время, чтобы осознать это. Сперва он несколько нескончаемых мгновений вглядывался в них, уверенный, что вечерний свет его обманывает – или же на чужаках тканая одежда странного, светлого оттенка. Но нет, по крайней мере, выше пояса они все были голые. И это была их собственная кожа – то, о чем он слышал, но ни разу не видел. Не то серая, не то белесая, а иногда даже казалось, что розоватая. Но в одном он был уверен точно – у людей такой кожи не бывает. Но создания во всем остальном походили на людей. Значит, это они – немые.
Юноша почувствовал, как волоски на спине становятся дыбом, а грудь сжимается так, что становится трудно дышать. Немые здесь. Недаром они видели обезглавленное тело. Здесь те, кто убивает людей, кто, вопреки всем обычаям и самому разуму, отделяет и пожирает их головы, но оставляет тела. Зачем, что они здесь делают?
Тесугу вжался в край скалы, стараясь, не обращая внимания на боль от острых камешков, уйти от взглядов этих созданий, слиться с землей. Но при этом продолжал за ними наблюдать, зачарованный странным зрелищем. Один из немых все так же возился над ветвями, но другие принимали и передавали что-то, чего он не мог рассмотреть. Вот, однако, склонившийся над ветвями распрямился и замер, потом подобрал что-то на земле. Тесугу, неотрывно следившему за ним, внезапно подумалось, что он где-то видел такие движения. Ну конечно, старый Бын и другие из старейших, кому доверялось заклинать огонь и вызывать его к жизни. Они сидели так же, и так же распрямлялись, когда родившийся огонек с треском полз по ветвям. Неужели немые так же разводят костры, как и они? Необычность этой мысли поразила юношу. Он никогда думал, каковы немые в повседневной своей жизни, но ему смутно представлялось, что с людьми у них нет вообще ничего общего.