Камни и черепа
Шрифт:
Между тем, сидевшие вокруг костра – теперь Тесугу был уверен в том, что это костер – возились, передавая друг другу что-то, наклоняясь над тлеющими ветвями и перекладывая их. А потом один из них встал, и юноша смог, наконец, рассмотреть его, насколько позволяло расстояние. Он выглядел как человек, широк в плечах, гол выше пояса. Обе руки немой сложил на животе, держа в них что-то, такое же белесое и округлое. Он издал какие-то звуки, показавшиеся Тесугу далеким птичьим криком, а потом резко поднял вверх руки, продолжая держать в них круглый предмет. Сидевшие у костра ответили ему гулом и бессмысленными рыками, как и положено таким созданиям, но вдруг
Глава пятая
Древние, которые не умирали, и не знали голода и жажды, покинули свою землю, ибо что-то случилось, что-то страшное, после чего не могли они больше жить там. Они шли бессчетные дни. Иногда добавляли, что вел их Эцу, и глаза его горели, освещая ночь.
И в пути одни из Древних падали без сил и не могли больше подняться. И закрывались их глаза – так они узнавали, что есть смерть. А другие, превратившись в рогатых или мохнатых тварей, забывали, как стать людьми, и оставались такими навсегда. И привел Эцу, наконец, оставшихся с ним Древних к тому краю, где небо касалось земли, и не было дальше дороги.
– Куда мы пришли? – закричали Древние, и двуногие, и рогатые, и клыкастые, а крылатый народ кружил в воздухе, словно чуял приближение дней гнева.
И повернулся к ним Эцу, и глаза его горели – один желтым, другой белым.
– Мы пришли к началу, – сказал он, и разделил миры.
И стал один мир полон деревьев и травы, камня и воды. Сказал Эцу:
– Здесь будут жить люди, и все их братья, и антилопы, и газели, и медведи, и львы, и другие.
И так стало.
И другой мир, темный и влажный, лег под миром людей. И сказал Эцу:
– Сюда будут уходить люди и все их братья, после того, как придет за ними смерть. Здесь они будут обретать новые тела. Отсюда же потекут все реки и источники.
И так стало.
И третий мир лег над первыми двумя. Он касался вершин гор, и был холодным, но полным света.
– Это прекраснейший из миров, горний мир, – сказал Эцу, – те из вас, кто был лучшим в этом походе, уйдут туда вместе со мной. И лишь крылатые братья смогут до него добраться.
И так стало, с того дня и навсегда.
– Я же говорил, что они здесь, – это опять был Кыма, – мы видели убитого ими человека! Они совсем рядом!
Новость, принесенная Тесугу, взбудоражила всех, и только старый Бын сохранял спокойствие. Мужчины, забыв про запекавшееся над углями очага мясо, вскочили на ноги, переговариваясь и обмениваясь многозначительными взглядами. И он понимал причины их страха, ибо сам еще не отошел от потрясения. Лагерь немых, уродливые белесые фигуры – и девушка, сидевшая поодаль. Но разве у немых есть девушки?
– Нам нельзя спать, иначе они подберутся к нам во сне, и унесут наши головы, – выкрикнул кто-то, чьего голоса Тесугу не узнал, и несколько человек ответило одобрительными восклицаниями.
– Молчите! – это были первые слова, которые произнес Бын, после того, как Тесугу поведал о виденном. Поскольку кто-то еще пытался говорить, он приподнялся, сжимая в руке свой костяной жезл. Дуда качалась на обнаженной, покрытой шрамами груди.
– Молчите! – повторил он, голоса смолкли один за другим, и Тесугу, устремивший взгляд на старшего, боковым зрением видел, как напряженно мужчины сжимают в руках копья и луки. Страх борется в них с яростью, он это ощущал сейчас по молчанию так же отчетливо, как раньше по их словам. Но по застывшему лицу старого Бына было невозможно понять ничего.
– Мы сейчас не так далеко от гор, за которыми бродят немые, – сказал он, убедившись, что все умолкли и слушают, – и мы знаем, что они часто переходят эти горы. Нет ничего странного, что мы встретили их сейчас.
– Так близко к Обиталищу Первых? – выкрикнул Егд, и Бын кивнул:
– Немые не знают закона. Они не знают об Эцу, о днях его гнева, о том, как Первые стали хранить это место, обратившись в камень. Они просто бродят тут и там, как неразумные дети…
… и убивают людей! – выкрикнул кто-то.
– Это все что они умеют делать, – Бын не терял спокойствия, – но они и сами смертны. И никакой дух не хранит их. Потому нам не нужно их бояться. Ночью не уйдем ко сну все вместе – будем стеречь лагерь. И, если они появятся здесь, то мы отдадим подземным духам их собственные головы.
Эти слова попали в цель – Тесугу ощущал это. Сколь ни велик был страх перед немыми, осознание того, что эти создания смертны, легко обращало его в гнев. Это не рогатые братья, не грозные львы, даже не голодные волки – все другие народы имели духов за собой, которые надо было заклинать, перед тем, как убить. Но немых можно было убивать просто так. Если получится, конечно. И, словно в ответ на его мысли, Кыма сказал:
– Их можно убить, – и юноша опять почувствовал, как закивали мужчины, – люди из других стойбищ убивали немых, я слышал…
– Можно, но мы не будем делать этого сейчас, – прервал его Бын, впервые заставив свой голос звучать остро. Он поднял глаза и посмотрел в разбавленную ночным светом темноту, ища глазами говорившего, – мы сейчас не охотники. Мы не защищаем род. Мы ведем меченого духами к месту, которому он принадлежит.
– Мы все равно можем выследить немых, раз они близко, – на этот раз заговорил мужчина по имени Дияк – для них нет обычая, тогда какая разница…
– Дияк, ты не повинуешься моим словам? Словам того, кто дважды ходил к Обиталищу Первых, и поклонился им, и касался рукой входа в нижний мир? Ты не веришь словам того, кто принес больше мяса людям рода, чем кто бы то ни было другой другой из ныне живущих? Ты выйдешь и повторишь свои слова передо мной?
Его голос лишь совсем немного пошел вверх к концу короткой речи, но Тесугу ощутил, как колкое дыхание страха окутывает мужчин. Нельзя гневить неспящих – никому не дано знать, какого духа они могут натравить на тебя, заставят ли твою руку ослабнуть на охоте, отдадут ли в пищу горным братьям или заставят жгучую немочь терзать болью твое чрево. Впрочем, некоторые поступали и более прямо – тот, кто был до Бына, просто вспорол живот одному любителю прекословить, и отдал крылатому народу его печень.