Камни вместо сердец
Шрифт:
– Ах, Мэтью, Мэтью, – проговорила она, вновь внимательно посмотрев на меня. – Вы кому-нибудь еще рассказывали эту историю?
– Только Бараку.
– Ну, во всяком случае, здесь верно по меньшей мере то, что этот Уэст солгал вам. – Ее величество устало махнула рукой своему адвокату: – Расскажите ему, Роберт!
Уорнер заговорил холодным тоном:
– При дворе Екатерины Арагонской действительно состоял молодой адвокат по имени Грегори Джексон. Он работал на меня. Но он умер в двадцать пятом году – за год до того, как Уэст потерял то письмо. От потливой немощи, насколько я помню. Я был на его похоронах. Поэтому тот человек,
– A я верю Роберту, – возвысила голос Екатерина. – Неужели вы, Мэтью, считаете меня дурой, не способной понять, кому можно довериться среди собственных слуг, а тем более, зная, что может произойти с королевой в этой стране?
Посмотрев на нее, я перевел взгляд на Уорнера и заметил гнев на обоих лицах. Понимая свою ошибку, я тихо произнес:
– Приношу самые смиренные извинения вам, ваше величество, и вам, мастер Уорнер.
Королева повернулась к своему адвокату:
– Интересно, а существовало ли само письмо?
– Я не знаю этого, ваше величество, – развел руками Роберт. – Я ничего не слышал об этом, однако я и не был в большом доверии у Екатерины Арагонской. Она или знала, или уже догадывалась о том, что я начинаю склоняться в сторону реформаторов.
– В любом случае Уэст солгал об этом Джексоне, – сказал я.
Уорнер сдержанно кивнул. Я посмотрел на королеву:
– Однако остается открытым вопрос участия Рича в деле Кертиса. Существует общее звено, связывающее дело Кертиса с Сассексом – феодарий сэр Квинтин Приддис, прежде служивший сассекским коронером. Он – старинный приятель Рича.
Королева задумалась:
– Гибель бедной мистрис Хоббей… вы говорили Роберту, что уже нашли обвиняемого?
– Местного йомена. Он сопротивлялся попыткам мастера Хоббея захватить деревню Хойленд.
– И вы считаете его невиновным?
– Да. Никаких обличающих его улик не существует.
– А есть ли свидетельства против кого-то еще?
Я помедлил, но все же ответил:
– Нет.
– Значит, он должен предстать перед судом. Там и будет открыта истина.
– Он сейчас находится в тюрьме. Я предложил представить дело жителей этой деревни в Ходатайственном суде.
– Вы не тратили времени даром, – едко заметил Уорнер.
– A этот мертвец, которого обнаружили в Рольфсвуде, отец вашей «подруги» из Бедлама… что будет там? – спросила Екатерина.
– Будет дознание, но я не знаю когда.
Королева вновь посмотрела на меня:
– Тогда у вас еще есть время выведать истину. Что же касается Хью Кертиса, то какие бы безобразия ни творились при использовании его земель, если он сам не имеет возражений против этого, мы ничего сделать не можем. Мэтью, я знаю, что, однажды взявшись за дело, вы доводите его до самого конца, но бывают случаи, когда нам приходится отказаться от своей привычки. Все эти вопросы должны подождать своего времени. A вас уже не должно быть
Подняв руку, она ущипнула себя за переносицу.
– С вами все в порядке, ваше величество? – спросил я.
– Устала, только и всего. Прошлой ночью король никак не мог уснуть, и попросил меня поговорить с ним. Он теперь часто не может уснуть из-за боли в ноге.
– Вы даже не представляете, насколько тяжела теперь жизнь королевы, – недовольным тоном проговорил Уорнер. – Хотите знать, почему его величество оставил ее в этом замке? Так я скажу: потому что, если его, не приведи боже, убьют или возьмут в плен в ближайшие несколько дней, королева станет править как регент при принце Эдварде, как было, когда в прошлом году король находился во Франции, и ей придется иметь дело со всеми ними… С Гардинером, Норфолком, Сеймурами, Кранмером. И Ричем. – Он шагнул поближе к своей госпоже и покровительственным тоном продолжил: – Последние два года она ненавязчиво, как умеет только она, опекала вас, чтобы король не вспомнил о ваших прошлых похождениях и не разгневался. A теперь вы против ее желания задерживаетесь в Хэмпшире, развязно вваливаетесь сюда со смешными обвинениями в мой адрес…
Екатерина посмотрела на него уже с легкой улыбкой и опустила руку на его рукав:
– Не надо, Роберт. Уж в развязности Мэтью обвинить невозможно. Позвольте нам еще несколько мгновений поговорить, а затем уведите его из замка, чтобы он мог со всей поспешностью отправиться в Лондон.
Уорнер низко поклонился королеве, а затем чопорно удалился, даже не посмотрев в мою сторону. Ее величество кивнула камеристкам, и те отступили к двери сада, а она посмотрела на меня все с той же полуулыбкой на лице:
– Я понимаю ваши благие намерения, Мэтью. Но никогда не забывайте о том, что, как говорит Евангелие, благими намерениями выстлана дорога в ад.
– Простите меня, – попросил я еще раз. – Простите за то, что я обвинил мастера Уорнера, но еще больше за то, что рассердил вас.
Екатерина пристально посмотрела на меня:
– А вам не кажется, что у меня была причина для этого? После того, как вы меня ослушались?
– Да. Да, я понимаю это.
Кивнув в знак одобрения, ее величество посмотрела на своего песика.
– Вы не забыли тот день в Хэмптон-корте? – поинтересовалась она уже более легким тоном. – С нами была леди Елизавета. Ей понравились ваши ответы на ее вопросы, она сама потом сказала мне об этом. Думаю, что вы обзавелись другом в ее лице. И скажу вам, что симпатизирует она людям очень выборочно.
– Я тоже вспоминал эту встречу последние несколько недель. Вы говорили, что она читала «Токсофила» Роджера Эшема. Эта книга числится в любимых и у Хью Кертиса. Он давал ее мне почитать. Признаюсь, я нашел автора несколько самодовольным.
– Я встречалась с мастером Эшемом. Он… уж он-то и в самом деле развязен! – Моя собеседница рассмеялась. – Однако человек он ученый. Леди Елизавета выразила желание переписываться с ним. Она – такое удивительное дитя! Мастер Гриндол отлично учит ее – он из тех, кто считает, что женщина может обучиться всему не хуже мужчины. Это хорошо. Я часто жалею о том, что не получила лучшего образования.
Королева снова улыбнулась, и в глазах ее блеснула искра веселья:
– Хотя мне хотелось бы, чтобы Елизавета не ругалась, как уличный мальчишка. Я все время говорю ей, что леди так себя не ведут.