Камни Юсуфа
Шрифт:
— А чего осматривать-то? — махнул рукой Фрол — Потикали, и ладно. Может, и не ляхи вовсе, а так, разбойники какие.
— Так это-то как раз и надо определить — кто такие! Ну, вы даете, работать совсем не умеете, — возмутился Витя. — Обследовать все надо вокруг. Вдруг следы какие обнаружатся? Может, и сами они притаились недалеко. Где князь? Надо доложить сейчас же.
Витя огляделся вокруг.
— Да там они, у той сосны, — Фрол указал рукой в противоположную сторону, — вон, столпились все. Княгиня сильно расшиблась. О дерево ударилась с испуга, как налетела-то на них.
Витя направился к князю. Княгиня Вассиана сидела на расстеленной у дерева попоне, бледная как полотно, на лице ее запеклась кровь. Князь Алексей Петрович заботливо склонился над ней, они тихо разговаривали. Тут же стоял князь Ухтомский, за его спиной сгрудились несколько спешившихся ратников, остальные гарцевали с факелами по поляне, подъезжали к кустам, даже пытались углубиться в лес, но тут же возвращались обратно.
«Не дело это все, не дело!» — свербело у Растопченко в голове. Неправильно тут все происходило, элементарных вещей никто не выполнял.
— Э-э… ваше сиятельство… то есть, государь, — обратился он к Никите, — я, собственно…
— А, свен, — Никита хлопнул его приветственно по плечу, — добрался-таки, а я думал, ты по дороге отстал, да назад вернулся. Вишь — удрали все. Струхнули, нехристи.
— Я вот думаю, обыскать надо бы все кругом, — предложил Витя. — Мне бы пару человечков, так мы бы тут за милую душу разобрались.
— Обыскать? — слово явно было незнакомо Никите. — Что это значит?
— Ну, осмотреть все, — пояснил Витя
— Товарищ майор, — подскочил Рыбкин. — Разрешите доложить: там, ну, метров пятьдесят отсюда будет, в можжевельнике сидит кто-то. Ветки хрустнули и закачались, словно кто-то там зашевелился.
— Точно видел? — насторожился Растопченко.
— Так точно, товарищ майор.
— Ладно. — Витя, учуяв след реального противника, сразу почувствовал себя в родной тарелке, начисто забыв о Никите и вообще о том, где он находится.
— Давай за мной. Только осторожно. Не шуми, а то спугнем. Если кто есть, брать будем живьем.
— Есть.
— Ты давай сзади обойди, а я с фланга зайду. Нападай по команде. Крякну два раза, вот так, — Растопченко показал. — Понял? Да факел-то тебе зачем? В темноте, в темноте действовать будем.
— Чего это ты, свен, надумал? — Никита внимательно прислушивался ко всем витиным распоряжениям.
— Ваше сиятельство, — попросил его Витя, уже не стесняясь, — мешать не надо, ладно? А вот помочь — другое дело. Вы бы тут на поляне пошебуршали малость, будто уезжать собираетесь, отвлекающий маневр, а?
— Хорошо, — Никита согласился. — Эй! — громко крикнул он своих людей. — По коням, отъезжаем к дому!
— Кстати, — Витя поглядел на кинжал, пристегнутый у Никиты на поясе, — нельзя ли ножичек на время попросить? А то с голыми руками неловко как-то, а с копьищем этим не повернешься. Я верну потом.
— На, держи, — Никита с готовностью отдал ему нож, — только в лесу-то не потеряйся, свен, а то с волками одним кинжалом не справишься. А мы тебя до утра точно не разыщем.
— Не потеряюсь, не волнуйтесь. Не волнуйтесь, не волнуйтесь, дорогие товарищи, — бубнил Витя себе под нос, раздумывая о предстоящем захвате. — Все, Леха, пошли.
Рыбкин не ошибся. Подобравшись поближе к пышному кусту можжевельника, Растопченко сразу заметил, как среди ветвей блеснул какой-то металл. Похоже, наконечник стрелы. Тут же подав сигнал Рыбкину, Витя бросился вперед, и через мгновение они уже вдвоем выволокли на поляну перепуганного ляха, все еще сжимающего в руках лук и невыпущенную стрелу.
— На князя метил, гад! Леха, пусти его, — командовал Витя зычным голосом на всю округу. — К стене, сволочь, то есть к дереву, к дереву вставай, лицом к дереву, я сказал, брось это барахло свое, руки за голову, за голову! Не понимаешь? Вот так! Леха, обыщи его! Карманы, карманы смотри! Стволов нет?
— Никак нет, товарищ майор!
— А в штанах? Что ж, он с одной этой рогаткой шастал? Ну, ладно, браслеты давай!
— Так нет браслетов, товарищ майор! — растерялся Рыбкин.
— А, да, — спохватился Витя, — тогда кушаком его вяжи! Быстро!
— Сейчас! — по-профессиональному легко заломив ляху руки за спину, Рыбкин ловко скрутил его кушаком и заткнул рот носовым платком.
— К князю веди, — приказал Витя и только сейчас обратил внимание, что на поляне кроме них с Лехой никто не двигается и даже не разговаривает между собой. Оба князя, княгиня, ратники и слуги как завороженные в изумлении наблюдали за спорыми действиями иноземцев. Наконец Никита Романович выдавил с легкой усмешкой, обращаясь к князю Белозерскому:
— Ловко орудуют, свены, ничего не скажешь. Сразу видать, вояки отменные. Где ж научились? — спросил он Витю.
— Да так, — Витя явно поскромничал, — была практика.
— Теперь верю я, — покачал головой Никита, — что твой царь Феликс Эдмундович на тебя не жаловался. А что жаловаться? Отличная служба! Он там, наверняка, в своем царстве без тебя скучает.
— Алексей Петрович, — снова обратился он к князю Белозерскому, — свен-то тебе жизнь спас.
Но не дав князю ответить, Витя тут же выпалил то, что считал в данный момент гораздо более важным, чем личная благодарность:
— Ваше сиятельство, государь. Надо бы срочно ехать до дому да допрос снять. Первый допрос, знаете ли…
— Что-что снять? — одновременно переспросили оба князя.
— Он хочет сказать, — впервые за все время подала голос княгиня Вассиана, — что иноземца надобно подробно расспросить.
Она была бледна, стояла, опираясь на руку князя Алексея. Но, как ни странно, именно в ее лице Витя не заметил ни изумления, ни особенной радости по поводу произошедшего. Княгиня была непроницаемо спокойна.