Камни Юсуфа
Шрифт:
— Лежи, сейчас я узнаю, — Никита быстро вышел из комнаты и спустился во двор.
Пленный лях лежал рядом с крыльцом дома, лицом вниз, в спине его торчал кинжал. Вокруг столпились дворовые девки и парни, ратники, кухарки, домашняя прислуга. Тут же стояли не на шутку озадаченные герои недавних событий в лесу: пожалованные князем Белозерским за храбрость и сноровку свены. Старший был бледен, но спокоен, младший же пребывал в полной растерянности.
— Кто? Кто сделал это? — Никита подошел к старшему свену и строго потребовал с него ответ: — Тебе князь Алексей Петрович поручил следить за ним.
— Если б знать, Никита Романович, — ответил вместо Вити Сомыч. — Вот шли они, я видел, от поварни к дому. Князь Алексей Петрович позвал их, вот шли, а тут — как с неба упало. Уж и обегали все вокруг — никого, дьявольщина какая-то, прости Господи, — Сомыч перекрестился.
Никита наклонился над убитым и вытащил кинжал из спины. Черная агатовая рукоятка была украшена вензелем: переплетенные латинские буквы «С» и «В», рассеченные посередине, как клином, знаменующей победу буквой «V». Весь вензель был усыпан мелкими рубинами, сияющими в лучах встающего над Белым озером рассвета. С остроконечного, чуть искривленного по итальянской традиции лезвия, стекала кровь. Никита пристально просмотрел на Витю. Тот только пожал плечами, ответить он ничего не мог.
— Уберите его, — приказал Никита, указывая на труп.
Тело убитого ляха утащили. Народ стал расходиться. Князь Ухтомский, взяв с собой кинжал, поднялся в кабинет к Алексею Петровичу.
— Чуешь, чем дело пахнет? — спросил Витя Леху, когда они остались одни.
— А чем? — не понял тот.
— Диверсанты. Чистой воды диверсионная разработка. Надо бы нам, сержант, агентурную сеть создавать, чтоб информашку получать, сечешь?
— А как? — опять не понял Рыбкин.
— Ну, что ты заладил, — разозлился на него Витя. — Что, да как. А вот так. Тебя в милиции хоть чему-нибудь учили? Агентура нужна. Стукачи, если по-русски. Чтоб, если где чего, мы уже наперед все знали и упреждали, не ясно что ли?
— Ясно, — угрюмо ответил Рыбкин, покручивая в руках подаренную серебряную ложку, в которую при желании можно было бы разом налить кастрюлю щей, настолько она была объемная, да еще украшена резьбой, всякими кантиками. Как ее в рот-то засовывать, разольешь все.
— Только где ее взять? — неожиданно спросил Рыбкин.
— Кого? — удивился Витя.
— Да агентуру вашу.
— А-а, — усмехнулся Витя, — тут дело тонкое, вербовать надо. Вот этим мы с тобой сейчас и займемся. Я вон туда в сторонку, за дом отойду, чтоб глаза не мозолить, а ты мне давай-ка туда Стешку, Грушу да Лукиничну позови. И сам приходи, хватит в игрушки играть.
Рыбкин тут же отправился выполнять приказание Вити. Стешка и Груша пришли быстро, Лукинична же упорствовала — ей, мол, к Вассиане надо, отвар готовить. Так что Рыбкину пришлось тащить ее силком.
— Ты, мать, не кричи, не кричи, — начальственным тоном выговаривал старухе Растопченко. Всех трех женщин он усадил на скамейку под раскидистой вишней и прохаживался перед ними, заложив руки за спину, — мы тоже по серьезному делу собрались. И мы о государыне заботимся, а о государе тем паче. Так что, согласитесь, нет у нас более неотложных дел, как об их здравии, а главное, безопасности печься. Так что терпеньице попрошу, и без саботажа, без увиливаний, то есть. Рыбкин, сядь тоже, не маячь, — прикрикнул он на Леху.
— Да ладно, — отмахнулся сержант, но сел.
— Вот, значит, слушайте меня, бабоньки. Вы сами видали только что, что порядка у нас нет.
— Так я и говорю… — подала голос Лукинична.
— Сейчас, мать, слушай меня, — строго оборвал ее Витя. — У нас тут не дискуссионный клуб, а оперативка. Каждому будет дана ориентировка, а потом вопросы…
Видя, что женщины от изумления открыли рты, Витя вздохнул и постарался объяснить доступнее:
— Необходимо, бабоньки, присматривать вокруг, что да как. За людьми, что в усадьбе проживают, за пришлыми всякими, за иностранцами особенно. Вот случилось сегодня, а мы и не знаем, кто сделал, как это у него получилось. А лях этот, которого в лесу пленили, он на жизнь нашего князя умышлял. Шутка ли? Так вот, с сегодняшнего дня все, что увидите, услышите странного, подозрительного, необычного по любой причине — сразу мне пересказывайте. Весь день слушайте, наблюдайте, а вечером — на доклад, но не прямо бежать, глаза вытаращив, а по порядку. Порядок сейчас установим. Во-первых, у каждой из вас будет кличка. Так и докладывать: не Стешка видала или слыхала, а… — Витя задумался на секунду, как бы ее обозвать, — ну, ладно, Лаймой будешь. Поняла?
— Не-е-е… — на глазах Стеши появились слезы, — а почему нас как коров-то, по кличкам?
— Это для секретности, — с досадой объяснил Витя, — чтобы не догадался никто, что ты — это ты. Ясно?
Стеша в недоумении пожала плечами.
— Ну, хорошо.
— Ой, я не буду! — всхлипнула вдруг Груша и закрыла руками лицо. — Я боюсь!
— А ты князя любишь? А княгиню? — спрашивал ее Витя обвинительно-скорбным тоном. — Они тебя кормят-поят. Никто не обещает, что будет легко. Конечно, трудно, а надо, надо, девочка. — Витя хотел погладить Грушу по волосам, но наткнулся на кокошник. — Извините. Вот, — деловито продолжал он, снова возвращаясь к Стеше, — значит вечером, время установим позже, подходишь не ко мне прямо, поняла, не ко мне бежишь, а вот к товарищу Рыбкину, и говоришь, мол, Лайма просит связь.
— Что-что? — снова изумились в один голос женщины.
— Связь, — повторил Витя, — так это называется. Рыбкин сообщает тебе, когда и где я буду тебя ждать. И ты мне тихонечко, во время прогулки или еще как, все сообщаешь. Но долго не болтать, быстренько все. Поняли? Вопросы есть? Нет. Очень хорошо. Теперь с кличками. Значит, Стешка, мы решили — Лайма, ты Груша, — Витя потер лоб, — ты Груша Аллой будешь, запоминай. Ал-ла. Ну, а Лукинична….. Лукинична… Ну, а Лукинична — Жасмин.
— Ой!
— Что такое? — Витя обернулся: Рыбкин, пытаясь сдержать смех, упал со скамейки.
— Товарищ Рыбкин, прекратите паясничать! — рассердился Витя. — Вы же на совещании.
— Виноват, — Рыбкин поднялся, потирая ушибленное место, но все равно сдавленно хихикая.
— Всем все ясно? — еще раз обратился Витя к аудитории. — Есть вопросы, товарищи?
— Есть, — снова встряла Лукинична
— Слушаю вас. — Витя подошел к ней. Лукинична встала и, уперев руки в бока, спросила подозрительно: