Камни
Шрифт:
Потому он на всякий случай дотягивается до гаджета, включает его и смотрит на экран.
После чего резко садится на кровати.
Паш, извини, что в три часа ночиJ
И дальше:
У меня дочь родилась
Следующее сообщение:
Только что узнал. Сидел, как на иголкахL
И за ним вслед:
Решил, что тебе следует об этом сообщитьJ
Павел тут же быстро набирает:
Конечно, следует!
И вдогонку:
Поздравляю!
Он дополняет сообщение смайлом, изображающим поздравление, и Давид тут же отвечает:
Спасибо!
После
С Днём космонавтики, бро! Как говаривал Юрий Алексеич, ПОЕХАЛИ!
Павел смеётся от души.
Чувство юмора Давида всего его восхищало.
Он отправляет Давиду несколько смеющихся смайлов и добавляет:
Космонавткой будет! Не зря же в такой день родилась!
Давид ставит на сообщение лайк, и Павел печатает вслед:
Как назвать решили?
Давид тут же отвечает:
Мириам, как и хотели. Правда, Кара уже называет её Марусей. Кажется, мне придётся смириться.
Павел тут же отвечает, что Маруся — это просто замечательно.
Впрочем, как и Мириам.
Он от души рад, что у Давида наконец всё стало хорошо.
У него самого, кажется, тоже всё стало хорошо. Света хотела посмотреть с ним вместе какой-то фильм и предложила посмотреть его завтра — то есть, уже сегодня — у неё дома.
Он очень стесняется, волнуется и переживает, но понимает, что, разумеется, пойдёт.
В другой момент он непременно обсудил бы это с другом.
Но сейчас понимает, что это, должно быть, не вовремя.
— Самуил Соломонович, это очень дорогая кукла… — Каролина кажется смущённой и явно хочет что-то возразить, но он жестом останавливает её.
— Карочка, пожалуйста, — говорит он. — Это же моя внучка. Я от чистого сердца. Неужели ты сомневаешься?
— Ну что вы, — Каролина качает головой. — Просто мне… немного неудобно.
— Моя внучка — красавица, — говорит Самуил Соломонович. — Очень похожа на тебя, — на какое-то мгновение он заминается, и Каролина мгновенно считывает его реакцию.
— На меня и на маму Давида, — говорит она. Самуил Соломонович хочет что-то сказать, но она жестом останавливает его: — Не переживайте, меня это не травмирует и не обижает. Если Маруся… то есть Мириам и впрямь похожа на бабушку, то она точно вырастет красавицей.
— Ты зовёшь её Марусей? — Самуил Соломонович тихо смеётся, и Каролина немного тушуется.
— Иногда, — говорит она.
— На самом деле это замечательно, — говорит Самуил Соломонович. — Этакий симбиоз.
Какое-то время Каролина молчит. Сидящая на её руках полугодовалая Маруся-Мириам немедленно пользуется повисшей в воздухе паузой и от души хватает мать за волосы.
— Маруся! — восклицает Каролина, и Самуил Соломонович тут же начинает смеяться.
— Когда Маруся подрастёт, — говорит он, — я стану брать её с собой на работу. У меня хватает клиентов, которым не повредит применение грубой физической силы, — он улыбается одними уголками губ, после чего заканчивает: — Хотя бы в виде вырывания волос.
— Она будет помощником нотариуса, — кивает Каролина, и они оба начинают смеяться. Явно недовольная этим действом Маруся-Мириам хмурится и дёргает мать за серьгу-индастриал.
— Маруся, прекрати отрывать мне ухо! — восклицает Каролина.
Как ни странно, примерно на пятый раз Маруся-Мириам слушается.
— Как видите, в отрывании ушей она тоже настоящий специалист, — говорит Каролина, после чего наконец добавляет: — Самуил Соломонович, Давид поехал на кладбище. Уехал буквально перед вашим приходом, — она смотрит ему в глаза, после чего, набравшись смелости, заканчивает: — Может быть, вам тоже стоит сейчас поехать туда?
Самуил Соломонович возвращает взгляд, после чего тяжело вздыхает.
— Ты самая сильная из всех нас, — говорит он, глядя куда-то вдаль, после чего переводит взгляд на Каролину. — Спасибо тебе.
Маруся-Мириам смотрит на дедушку взглядом, отчётливо говорящим «ха, сейчас я покажу тебе спасибо», и дёргает его за бороду.
В зелёно-голубых глаза её прыгают чёртики.
Самуил Соломонович обнимает их обеих и быстро выходит из квартиры.
Спускаясь по лестнице, он думает о том, в этом мире, должно быть, действительно есть Бог.
Только он мог послать его сыну такое сокровище, как эта, так похожая и одновременно не похожая на Рахель женщина.
На глаза его наворачиваются слёзы, но Самуил Соломонович быстро смахивает их.
Сейчас не время.
Не время для слёз.
Сейчас время собирать камни.
Как когда-то было время разбрасывать.
Мам, у меня всё хорошо. Мириам такая прикольная. Кара зовёт её Марусей.
Она похожа на неё и на тебя одновременно. Наверное, потому что вы с Карой похожи.
Я уверен, что, если бы ты была сейчас с нами, вы с Карой бы подружились, но вышло так, как вышло.
Мне не хватает тебя, мам.
Я люблю тебя.
Давид кладёт записку на могилу.
Он сам не знает, зачем он пишет их ей.
Должно быть, всё дело в том, что ему легче выразить всё чувства в письменной форме.
— Это тебе, мам, — говорит он и кладёт на её могилу камень.
Камень, которых он задолжал ей так много.
И которых так много за все эти последние месяцы принёс.
Всякий раз, приходя на её могилу, Давид думает ещё и об отце.
И в голову ему лезут разные воспоминания.
Одно из наиболее ярких — о том, как, будучи школьником, он играл в юношеском театре. В тот год они ставили спектакль «Ковчег Шиндлера», и Давид вызвался играть своего любимого персонажа всей это истории — Ицхака Штерна. Он приглашал на премьеру отца и дедушку, но дедушка пришёл, а отец — нет. Он искал его взглядом в зрительном зале и не находил. Его разобрала такая боль, такая злость и досада, что в какой-то момент хотелось всё бросить и уйти. Но Давид никогда не делал этого. Даже юный. Тем более, Ицхак Штерн был его любимым персонажем…