Камуфлет
Шрифт:
Место предварительного хранения жертв, по большей части – пьянок и народного разгула, отличалось откровенной убогостью. Пол зиял цементными дырами, углы поросли плесенью, а вместо положенного анатомического стола с мраморной крышкой стоял верстак.
Ванзаров приблизился:
– Могу ли знать, что за срочность?
– Как вам «обрубок»? – Лебедев выпустил ствол дыма. – Шедевр, да!
– К делу, профу вас.
– К телу так к телу, да… – Сигарка была безжалостно затушена. – Мужчина не старше двадцати лет, хорошего сложения, прекрасно развит физически. Видимо, занимался танцами или балетом, судя по остаткам икроножных мышц.
– А первостепенные и так видны, – разглядывая обрубки, Родион Георгиевич засунул руки в карманы сюртука. – Так зачем я вам понадобился?
– Не спешите, коллега. Как полагаете, ему отсекли голову?
– Ну, уж не хирургическим ланцетом…
Лебедев хмыкнул:
– Еще варианты? Шашка? Топор?
– Аполлон Григорьевич!
– Ладно-ладно. Так вот, голову и все остальное не отрубили…
– Да что вы! Неужели откусили?!
– Оторвали.
– Простите?
– Говорю, с корнем вырвали! – как глухому, крикнул Лебедев.
– Так его четвертовали? Рвали на дыбе?
– Исключено. Кожа имела бы совсем иной характер повреждений. Можно бы свалить на зубы крупного зверя, типа льва или тигра, но вот следы термических ожогов мешают.
– Тогда что же?
– Пока рано делать выводы. В любом случае не расчленение стало причиной смерти.
– Уверены?
– Как в себе. Смерть наступила в результате того, что голосовая щель и гортань забились вот этим… – Аполлон Григорьевич предъявил лабораторное стеклышко, с капелькой желтоватого вещества. От комочка шел резкий мускусный запах.
Настроив остроту походного микроскопчика, Лебедев пригласил взглянуть.
В увеличительном стекле виднелись зернышки с хвостиками.
– Позвольте, так ведь это… – запнулся коллежский советник.
– Сперма, да, – подтвердил криминалист.
Родион Георгиевич все же переспросил. Но эксперт привел неоспоримое доказательство: в дыхательных путях обнаружены сгустки семени.
– Как возможна такая смерть? – все же спросил Ванзаров.
– Как от любого чужеродного предмета в горле: задохнулся. Видимо, его держали за руки и за ноги, но в отсутствие конечностей это подтвердить невозможно. Скорее всего, юноша был оглушен, и уже в бессознательном состоянии над ним надругались. Но в отсутствие головы можно лишь предполагать. Обязан заметить: в прямой кишке семени нет вовсе…
Статья 955 Уголовного уложения о наказаниях в разъяснениях Сената от 1869 года трактует мужеложство как половой акт в задний проход, и ничего более, схлопотать можно от силы два года каторги. На деле от этой статьи пострадал лишь единственный «шалун», некто господин Микиртумов. Ни один суд даже не станет рассматривать дело, где жертву удушили спермой: нет такой статьи в российских уложениях, не говоря уж об этической тонкости. Значит, по протоколу юноша
– Уж поверьте мне, как мужчине, такой подвиг требует исключительных свойств организма, долгого воздержания или нескольких участников! – Лебедев многозначительно подмигнул.
– Зачем же руки да ноги отрывать?
Криминалист только пожал плечами:
– Может, так «чурку» проще засунуть в сундук… Это уж ваше дело… А у меня осталась лишь маленькая деталь…
– Ефе сюрприз?!
– Ну, честное слово, мелочь, – Лебедев выставил указательный палец. – Видите, у «чурки»… простите – у трупа, два пятнышка там, где была подмышка?
– Похоже на укус…
– Нечто вроде. Но для змеи крупноват… Скорее вампир! – Аполлон Григорьевич хитро подмигнул. – Правда, я, как ученый, отвергаю их существование.
Родион Георгиевич уже собрался весомо ответить, но тут в дверь заглянул вездесущий Амбросимов и сообщил, что телефонируют из III Казанского участка. Новость казалась столь любопытной, что Ванзаров стремительно выскочил из бодрящего холодка.
Августа 6-го дня, года 1905, часом ранее, +22 °C.
Дача по Финляндской железной дороге
– Экая погодка! Чудо как хороша! Только нашего столичного брата, замученного стужами, трогает такая коллизия. Стоит небосводу дать лазури, и кажется, жизнь прекрасна, а Русь – райский уголок! Ну, за погоду! – торжественно провозгласил Николай Карлович Берс и осушил бокал.
В это утро, плавно перетекшее в день, красное вино галлов шло под русские соления, теснившиеся в изобилии на столе. Берс позволил себе глоток, затем еще один и вскоре не заметил, как бутылка, привезенная из сердца Прованса, удивительно брусничного аромата, опустела наполовину. Что делать, за такую погоду не грех и пострадать!
В дачный сад стремительно вошла девушка, поддерживая подол скромного платья с высоким воротничком. Представляла она тот тип «новых» женщин, что борются за свои права, стремятся к образованию и вообще лезут куда не следует. До суфражистки не дотягивала, но волевое лицо и строгий взгляд из-под тонких бровей, прикрытых ободком круглых очочков, говорили о многом. Барышня плюхнулась в плетеное кресло, отчего ножки провалились в землю на дюйм.
Николай Карлович честно предложил бокал. К тайной его радости, гостья отказалась по причине жары. Зато ухватила щепоть соленой капусты с клюквой, смачно хрустнула и попросила:
– Одолжите мне какой-нибудь новый уголовный роман, только, пожалуйста, не из нынешних.
– Как это?
– То есть такой роман, где герой не травил бы невинных жертв и где не было бы разрубленных трупов. Ну, в манере Дойла, что ли.
– Таких романов нынче нет. Не хочешь ли разве русский?
– А разве есть русские уголовные романы?
Берс протянул книжицу вполлиста в бумажной обложке:
– Вот занятная история…
Заглавие обещало: «Пять капель смерти».
– Ну как можно читать подобную дрянь! – заявило неблагодарное существо, отправив роман в траву.