Канадий
Шрифт:
Тем временем местные фараоны закончили обработку пыльных поверхностей, попросили меня подписать бумажку о вскрытии квартиры и удалились, оставив меня посреди утвари начала прошлого века.
– Там ещё кухня, – сообщил мне перед уходом младший жандарм, утирая лицо маской. – Лампочки нужно заменить, отопление и водопровод отключены, газопровода не нашёл. Воду можно подключить. Идите, я покажу где. Но учтите, краны в критическом состоянии, тут можно устроить потоп. Вроде всё.
– А сколько может стоить эта квартира? – успел спросить я.
– Очень дорого, месье, – ответил старший. – Этот дом находится близко к центру. Это очень дорогой район.
– Как мне закрыть дверь?
– Замок сломан, – отрапортовал младший. – Но я оставляю вам навесной. Тут есть петельки. Потом установите новый замок.
Я обвёл глазами спальню. Деревянная кровать с резным изголовьем, постель заправлена, только что побрызганные водой подушки, скорее всего, пойдут на выброс. Два зеркала: одно овальное в рамке на туалетном столике с резными ножками в углу рядом с окном; другое – круглое, на полу, прислонено к стене. Внизу под тумбочкой скамеечка для ног – весь комплект из потемневшего красного дерева. На столике всякая всячина дамская, здесь моя бабушка наводила красоту. У окна чучело страуса, на полу тряпочный Мики-Маус.
У меня зарябило в глазах. Пожалуй, на сегодня хватит.
Перед уходом я заглянул в кухню. И тут интересно! Медная посуда! Если её сдать в металлолом, то…? Тьфу, вот я свинья! Антиквариат в металлолом? Хотя всё равно можно попробовать кое-что продать. Куда ж это всё девать? Бабушке вряд ли всё это нужно.
Я решил остаться в Париже, снять неподалёку гостиницу, позвонить в Шаво-Куркур и вызвать помощника. Один я тут не справлюсь. Тут ещё книг, бумаг, посуды, подсвечников и мелких вещиц – вагон и маленькая тележка!
13. Опять двадцать пять! (2 июня)
Виктория привыкла жить по расписанию, согласно режиму, плану и другим чётко расписанным или неписаным правилам. Поэтому она проснулась довольно рано. Она приготовилась к открытиям дня, мысленно прокрутив, что она скажет Канадию, если она найдёт его в бабушкиной квартире. Вика была почти уверена, что её бывший одноклассник изменился в лучшую сторону, ведь то, что и как он описывал в своём блоге, характеризовало его как оптимиста и весельчака.
Наступление нового дня омрачал лишь тот факт, что ей придётся показаться Парижу и Канадию во вчерашнем наряде. В подаренной в аэропорту сумке она нашла футболку универсального размера, которую использовала как ночнушку, зубную щётку, пасту и расчёску. Ну хоть это.
Она привела себя в порядок, повесила дамскую сумочку на плечо и вышла в свет.
Дорога получилась недлинной. «Оказывается, я живу совсем недалеко от Канадия. Вот совпадение!» Она не очень-то верила в везение и тем, кто хвалился или уверял её в том, что повезло или повезёт, она отвечала: «Везёт тому, кто везёт!» По крайней мере, все свои удачи она приписывала не счастливому случаю, а прилагаемым усилиям и рвению.
Она быстро нашла дом и удивилась, что стояла у нужного подъезда, когда на часах ещё не было десяти.
Подъезд был закрыт. Опа! Как же попасть внутрь? По домофону не получится, ведь она не знала номера квартиры. Она автоматически посмотрела вверх на окна, как будто надеялась, что Канадий подойдёт к окну и увидит её.
Начинался тёплый июньский день.
В этом году, как никогда, ей дали отпуск прямо с первого июня. Её обязанности передали учительнице пенсионного возраста, которая отработав весь июнь, уйдёт из школы навсегда. Кроме Лены, практически никто не знал, что завуч Виктория Николаевна собирается в отпуск в Париж. Она не хотела спугнуть удачу. Вот вернётся из дальних стран с победой и тогда уж поведает миру и о Париже и о парижском женихе. В своей женской победе она почти не сомневалась.
В школьные годы на проявление симпатии со стороны Канадия она либо не отвечала, либо реагировала грубо.
Был случай, когда Канадий взял на себя её вину. В кабинете биологии она нечаянно разбила витрину выставочного шкафа. Ну совершенно нечаянно! Она попыталась представить себе партнёра по танцам, взяв в руки стул, подняла его и повернулась, как в вальсе. Стул попал в витрину! Вика побелела, она была примерной ученицей, и вдруг такое. Прозвенел звонок, вошла учительница, увидела разбитое стекло в шкафу.
– Кто это сделал? – строго спросила она.
– Это я, – сказал Канадий, вставая.
Учительница не поверила ему, но дальше пытать класс не стала. Так было удобней: сознался – значит, виноват! Однако для Вики парень не стал героем.
Однажды в апреле Канадий принёс Вике подснежники. Милый букетик из ярко синих цветков – прелесть. Но Вике было стыдно принимать цветы от Канадия, неуклюжего и необщительного. Она взяла букетик и сунула ему в верхний карман пиджака.
– Вот тут им и место! – резанула она. – Жених деревенский.
Не смотря ни на что симпатия Канадия не заканчивалась, а в старших классах превратилась во влюблённость.
Вика считала, что Канадий однолюб и, даже если он подзабыл свою юношескую любовь, то увидев её, он вспыхнет обновлённым чувством.
Стоять перед подъездом она устала. Вдруг входная дверь открылась, и из неё вышел полноватый мужчина средних лет, гладко выбритый и щеголеватый.
– Простите, месье, – обратилась к нему Виктория, – не могли бы вы мне помочь? Я из России, ищу человека, который в этом доме купил… нет, который, возможно, въехал в квартиру недавно…
Она не успела договорить.
– А-а, вы, наверное, имеете в виду квартиру на втором этаже, – ответил мужчина. – Где-то месяц назад кто-то переехал в наш подъезд. Как фамилия вашего знакомого?
– Будкин. Он русский.
– Смотрите здесь, – мужчина повернулся к домофону. – Фамилии всех проживающих в доме. Звоните и вам откроют.
– А в какую квартиру переехали? – спросила Вика. – Номер квартиры какой?
– У нас нет никаких номеров. Въехали, как я уже сказал, в квартиру на втором этаже – из лифта направо по коридору последняя дверь.