Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе
Шрифт:
Капитан Сидоров и Квачи сделали вид, что не узнали друг друга.
А еще неделю спустя, ночью, пароход причалил к пирсу Батумского порта.
Квачи, Джалил и Бесо стояли на палубе и смотрели на линию светящихся огней. Квачи вспомнил вечер двенадцатилетней давности, когда молодой, стоя на корме корабля, он плыл на север.
Чего только не перевидал он за эти двенадцать лет! Сколько стран объездил! Ловил и упускал снисходительную к нему фортуну! Десятки раз он мог победителем вернуться на свою маленькую, бедную родину, где без труда оказался бы на первых ролях. Но предпочел быть вторым среди
Странный стыд гложет душу Квачи, словно корит ненасытное дитя, растратившее где-то силу и молодость и только после этого вспомнившее старую кормилицу — взрастившую его родную землю.
— Что с тобой? — спрашивает Бесо, при свете луны увидев дрожащие губы Квачи.
— Ерунда,— дрогнувшим голосом откликается Квачи.— Пошли, возьмем вещи...
В Батуми он передал гроб с телом Чипи его родителям.
А на следующий день отправился на похороны.
— Не ходи, Квачи,— осторожно посоветовал Бесо.— Не надо...
— Я дал клятву, Бесо! — холодно отвечал Квачи.— Я должен это увидеть.
Пошел и увидел.
Убитые горем родители Чипи едва стояли на ногах. Причитания матери надрывали душу; отец бормотал что-то невнятное.
Перед погребением слово взял Квачи: это была первая речь, произнесенная им в новой Грузии.
— Брат мой, Чипи! — взывал он.— Ты всегда был истинным грузином и, куда бы ни забросила тебя жизнь, сражался во славу отчизны. В этой битве истаяло твое мужественное сердце, истекла кровью распятая на кресте жизнь. Коварный враг бесчестно прервал твой красивый полет, но благодарная отчизна не забудет имени Чипи Чипунтирадзе и сделает его героическую смерть примером для грядущих поколений! Спи в родной земле, наш незабвенный друг и брат, ибо прахом ты был, прахом и обернешься... А мы... твои верные друзья... навсегда...— слезы прервали проникновенную речь. Он, пошатываясь, отошел от могилы и смешался с толпой.
Так блудный сын возвратился на родину.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
Сказ о радости на родной земле
Чем глубже входил поезд в сердцевину Грузии, тем сильней нарастало волнение и нетерпение Квачи.
В Самтредии он выбежал из вагона, повстречал на станции старых знакомых, всех обнял и расцеловал.
— Мое почтение, тетушка Дзабули!.. Как поживаешь, Исидоре?.. Я-то? Да вот, вернулся. Навсегда! Теперь еду в столицу, но скоро навещу вас... Передавайте приветы! — и вспрыгнул на подножку двинувшегося поезда.
Через некоторое время он опять взволновался:
— Бесо, вон и наш Кутаиси! Наш маленький Кутаиси! Да он совсем опустел, бедняга! Кажется, весь город переселился в Тбилиси... Какой красивый народ — грузины!.. Какая прекрасная страна — Грузия!,.
"Грузины" и "Грузия" не сходили у него с языка, ибо был он сыном эпохи и отдавал дань ее веяниям.
Настала ночь.
Квачи издали приметил огни Тбилиси. Нигде и никогда он не испытывал такого восторга. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди.
Счастливый, как малчишка, пробежал перрон, сел в коляску и крикнул:
— В Сололаки! Не спеши!
После разоренных российских городов грузинская столица показалась ему Парижем. Ярко освещенные улицы многолюдны. Слышен веселый гомон, смех, оживленные разговоры. Над каскадом огней суровой лампадой темнеет гора святого Давида.
Проехали длинные Кукийские улицы, Верийский мост и выехали на проспект Руставели.
Квачи восторженно озирался и восклицал:
— Бесо, смотри! Вон "Ноев Ковчег"... А вот опера!.. Кашуэти... Наш "Ориант"! А вот и дворец... Теперь все это наше, Бесо! Наше!..
Минут через десять он ворвался в свой дом и чуть не задушил в объятиях родителей, ошеломленных нечаянным счастьем.
Сказ о первых шагах
На следующий же день Квачи навестил влиятельных людей из нового правительства.
Его слава гремела на севере столь оглушительно, что отзвуки, расцвеченные фанфарами, доносились и до Грузии. Подпачканное и подмоченное в далекой России, имя Квачи вернулось на родину отмытым и отдраенным до блеска.
Пока он блаженствовал в кругу родных, смышленый Бесо Шикия шнырял по городу и имя старшего друга не сходило у него с уст.
Благодаря его стараниям слух о прибытии Квачи с молниеносной быстротой облетел Тбилиси.
— Слыхали новость? — спрашивали друг друга тбилисцы,— Квачи Квачантирадзе вернулся!
— Да что ты!
— Неужели? Слава Богу!..
И сразу же занимался огонек беседы, быстро разгораясь в трескучий костер.
— Я слышал, у него в европейских банках больше сорока миллионов наличными.
— Да там не сорок, а все сто!
— Говорят, он собирается перевести эти деньги сюда и пустить в оборот.
— Я скажу вам все, как есть, у меня верные сведения. Двадцать миллионов он собирается дать в кредит правительству для укрепления бон, двадцать миллионов — потратить на дороги, сорок — на электростанции, примерно около двадцати на обновление и обустройство заводов и фабрик, миллионов десять — на стипендии, и сорок — на армию. Можете мне поверить, эти сведения из достоверных источников...
В другой группе повторяли примерно то же самое и вспоминали прошлое Квачи.
— Лет десять назад он спас Россию от смуты. Царь уже тогда намеревался отречься от престола, но Квачи уговорил его остаться.
— За какую-нибудь неделю он поставил вверх дном все биржи Парижа и Лондона.
— Под Демир-Тепе Энвер-паша загнал в мешок русскую армию, но Квачантирадзе с горсткой грузин изменил ход сражения.
— Это что!.. Америка направляла в Россию корабли с оружием, но немцы перехватывали их и топили. Тогда за дело взялся Квачантирадзе — и без потерь провел сорок кораблей!