Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе
Шрифт:
Квачи вспомнил, как он, высунув язык, метался между ними и все двери закрывались для него: "Заняты-с", "Нету дома-с", "Нездоровы-с" Вспомнил — и "забывчивых" обложил таким налогом "в пользу революции", что одни чуть не пошли по миру, а другие были вынуждены заложить в ломбарде даже собственных жен.
Тем временем над рухнувшим зданием хлопотали маленькие человечки; они без толку суетились, ходили на руках, думали ногами и, в сущности, пальцами подпирали пошатнувшийся Казбек. Но гора не желала стоять; не тянуло ее и вправо: упрямо и неудержимо она заваливалась на левый бок. Вздорное дитя — история —
Квачи чутьем угадывал, что правительство и история двигались в противоположных направлениях, что они враждовали друг с другом и что эта вражда кончится гибелью человечков. Квачи предчувствовал неизбежный исход событий и время от времени так обращался к своим сподвижникам:
— Товарищи! Сумасшедший, хватающийся за сумасшедшего, свихнется сам. Цепляющийся за мертвечину наполовину мертв. Спасающий утопающего утонет. Мамзель Керенский несколько месяцев потрепыхается и повизжит, а затем сверзится в яму, уготованную ему историей. Нынешняя власть обречена. А то, что она пытается сделать, все равно, что носом продырявить кавказский хребет. Хребет она не одолеет, а нос своротит точно... Однако крах мамзели еще не так близок, чтобы сегодня переметнуться к новым. Когда приспеет, я скажу. Но знайте, что Россия беременна двойней. Февральский мальчонка родился хилым и слабеньким, не сегодня-завтра протянет ножки и его мамаша произведет на свет второго, который так ворочается в утробе, что кажется, готов выскочить недоношенным...
Случилось так, что к этому времени Квачи несколько раз обращался к одному из министров с требованием выделить для Общества защитников революции продовольствие и двадцать миллионов деньгами. Министр был не в настроении и сократил заявку вдвое.
Мог ли Квачи, столько сделавший для Революции, стерпеть такое унижение!
С этим совпало другое — Квачи добивался должности генерал-губернатора Финляндии или Грузии; даже предложил правительству проект о предоставлении автономии окраинам России. Свой ход он растолковал так:
— Дело тактики! Этим мы ослабим Временное правительство и свергнем его, а потом...
В тот самый день, когда министр вдвое сократил заявку, Квачи узнал, что и генерал-губернаторство лопнуло.
— Ла-адно! — пригрозил оскорбленный в лучших чувствах защитник революции.— Я вам это припомню!..
И вечером отправился на собрание, твердя про себя: "Падающего подтолкни! Обреченного — задуши! Доброе дело зачтется..."
Подоспел июль. Нарождающийся младенец буйствовал в материнской утробе. Воздух был перенасыщен грозой. Небо обложили свинцовые тучи, набухшие потопам. Россия погрузилась во мглу. То тут, то там погромыхивало и молнии стегали небо.
Когда гремело на улицах Петербурга, Квачи с дружиною скрывался в укромном доме: гадали в чет-и-нечет, кто победит — мамзель Керенский или большевики.
Чипи Чипунтирадзе, как всегда, паниковал:
— Пропали, братцы! Надо спасаться! Пока не поздно, берем влево! Нет, нет. Я ошибся — надо вправо! Вправо!..
— Не горячись, Чипи! — успокаивал Квачи.— Мы в любом случае выиграем. Одной ногой я в
Вечером появился Бесо Шикия и объявил:
— Керенский победил!
— Что я говорил!—воскликнул Квачи и встал:—Что ж, товарищи! Задача и цели вам известны. Каждый знает свое место!
Дружина разделилась на три группы и тремя разными путями двинулась к Зимнему дворцу.
— Граждане! — кричали они и сгоняли прохожих с тротуаров на мостовую.— Граждане! Поддержим Временное правительство! Присединяйтесь к нам! Исполним свой гражданский долг!
Люди присоединялись к громогласным группам и вливались в общий поток. Ручьи слились с ручьями, реки — с реками, и вокруг Зимнего дворца разлилось людское море. Посреди бушующего моря островком возвышался Квачи Квачантирадзе, реяло знамя его общества, и гремел голос:
— Граждане! Отныне вы можете спать спокойно! Ваш сон бдительно охраняют Общество защиты Революции и Независимая социалистическая партия, нынче защитившая вас от красных бандитов в принявшая на себя грозящую всем опасность. Граждане! Наше общество и партия и впредь готовы пролить кровь на жертвеннике революции! Надеемся, вы проявите заботу о своих заступниках и в меру сил поможете нам. Граждане! — закончил Квачи свою огненную речь: — Мы заранее благодарим вас за пожертвования, которые будут приниматься ежедневно в Таврическом дворце.
Сподвижники подхватили Квачи на руки и площадь оглушило громоподобное "ура".
Через десять минут запыхавшийся Квачи был во дворце; перепрыгивая через ступени, взбежал по лестнице, ворвался в кабинет министров и крикнул:
— Поздравляю с победой! Ура-а-а!
Присутствующие встретили его возгласами восторга. Председатель произнес спич, в котором назвал Квачи одним из спасителей революции, а все остальные, сияя улыбками, благодарили его.
Сказ о покраснении товарищества и подготовке Октября
— Товарищи! — наставлял Квачи своих дружков в преддверии октябрьских перемен.— Политика сильно смахивает на корову: одни ее пасут, тогда как другие доят и уплетают смегану и масло. Умный человек не станет в поте лица гоняться за коровой. Пусть дурачье бегает за ней и косит для нее. Мы же будем доить и уплетать масло. Доить корову вовсе не трудно: надо ее приласкать и похлопать по крупу. Вот и вся политика. Не важно, какого цвета корова — белая, красная или черная. Обращайтесь со всеми одинаково: не сердите, иначе лягнет и не подпустит к вымени. Если другие станут бить корову палкой, отойдите в сторону, переждите и останетесь в выигрыше...
В канун октября Квачи приказал Седраку обратить в золото все имущество товарищества, что и было сделано в считанные дни. Тогда же он навестил Елену, и у нее лицом к лицу столкнулся с Павловым.
— А-а, Наполеон Аполлоныч! Мое почтение!
Изумленный Квачи с ног до головы оглядел человека, чуть было не погубившего его, и непроизвольно протянул ему руку.
— Кто вас выпустил из тюрьмы?
— Революция, мой друг, революция!.. Вот, видите, я в партикулярном платье, но работаю все там же да с повышением.