Кандидат
Шрифт:
— Где она, черт возьми? — потребовал я.
— Мы застряли в пробке.
— Это правда или ты просто издеваешься надо мной?
— Конечно, правда. Выгляни наружу, если не веришь.
Я раздраженно зарычал.
— Мне действительно нужно увидеть ее.
Тай понизил голос.
— Я знаю и клянусь, что изо всех сил пытаюсь доставить ее к тебе.
— Спасибо, друг.
— Скоро увидимся.
Едва положил трубку, как передо мной возник репортер.
— Вы разговаривали с Эддисон? Почему ее здесь нет?
Так хотелось
— Она застряла в пробке, а до того провела немного времени со своими бывшими коллегами в предвыборном штабе.
— Как мило с ее стороны. Вы определенно счастливчик.
Грудь сжалась от его слов.
— Да, это так, — выдавил я. Я откланялся, прежде чем сделал бы что-то совершенно немужественное, типа ударился в слезы. Прошло ещё полчаса без каких-либо признаков Эддисон, радость и триумф, наполнявшие воздух вокруг, едва ли поднимали мое настроение.
Наконец телефон оповестил о сообщении от Тая: «Мы уже поднимаемся»
Не сказав никому ни слова, я поспешил к выходу из спальни. С тех пор, как я часами ранее вошел в семейный номер, пентхаус стал просто набит людьми. Я вытянул шею, ища Эддисон. Пока пробирался через толпу, люди хлопали меня по спине и обнимали, но я не мог поздороваться с ними. Меня волновала только Эддисон.
Наконец я ее увидел. Боже, как она прекрасна. Ее нос и щеки раскраснелись от холода, а длинные, темные волосы растрепал ветер. Девушка прикусила губу и взглядом пробежалась по комнате, рассматривая людей. А когда она почувствовала мое присутствие, посмотрела прямо на меня.
От вида меня, движущегося к ней с непоколебимостью льва, преследующего лань, глаза Эддисон расширились. Девушка, паникуя, металась взглядом то влево, то вправо, пытаясь быстренько испариться, но комната была переполнена и для побега места не было.
— Мне нужно поговорить с тобой, наедине, — перекричал я торжественный рев.
— Тебе больше нечего сказать. Сегодня день выборов и концерт официально закончен, — она демонстративно посмотрела на меня. — Мы закончились.
Я яростно покачал головой.
— Нет, не закончились. Я знаю, что ты любишь меня.
— Ты такой невыносимый! — выкрикнула она, прежде чем начала проталкиваться через толпу. Посмотрев через плечо и увидев, что я прямо за ней, девушка развернулась ко мне. — Послушай, я знаю, что ты не привык к тому, что тебя бросают, но поверь мне, если я говорю, что всё кончено. Теперь оставь меня в покое!
Я положил руки ей на плечи.
— Но я не могу — сказал, наклонившись к уху Эддисон. — Поверь, я пытался уважать твои желания и отступить, но последние две недели без тебя были такими жалкими.
Осознав, что у нас появились заинтересованные слушатели, я подтолкнул Эддисон к ближайшей двери. К сожалению, это была дверь на один из балконов. Кусачий холод набросился на нас, заставив дрожать. Как только мы спрятались подальше от любопытных глаз, я притянул Эддисон в свои объятия.
— Я
Она закрыла глаза от боли.
— Пожалуйста, прекрати говорить это, Баррет.
— Я буду продолжать говорить это, пока ты не поймешь, что я желаю этого всем сердцем, телом и душой. Я готов бороться за тебя днем и ночью, — я глубоко вдохнул. — Я люблю тебя, Эддисон Монро. Если быть честным с самим собой, то я влюбился в тебя ещё в первые выходные в Джефферсоне. Я любил тебя, когда ты оголилась перед прессой и когда ты выпила пол бутылки самогонки, когда превратилась в Эву Перон. (прим.: Эва Перон — первая леди Аргентины, вторая жена 29-го и 41-го президента Хуана Перона) Мне понравилось, когда ты выставила напоказ сиськи и задницу, как Шер, в «Divas».
— Из-за этого ты влюбился в меня? — Эддисон с негодованием выдохнула.
— Да, то есть нет, не только из-за этого. Есть масса других вещей, например, то, как искренне ты заботилась о моих родителях, и что ты никогда не встречаешься с незнакомцами. Мне нравится, что ты такая умная и активная. Мне нравится то, что ты хочешь сделать мир лучше, благодаря своим сочувствию и заботливому сердцу. Не знаю, есть ли в тебе хоть что-то, чего я не люблю.
Когда я упал на колени, Эддисон выдохнула.
— Баррет, что, ради всего святого, ты делаешь?
— Невероятно широкий жест, поскольку демонстрировать его чертовски холодно, а эти штаны до смешного дорогущие.
— Прости, что?
Я вздохнул.
— Послушай, я стою на коленях перед тобой и умоляю простить и забыть о моем прошлом, осознать, что я уже не тот человек, каким был до встречи с тобой. С абсолютной уверенностью могу сказать, что до конца моих дней не будет другой женщины, которую я так сильно полюблю. Ты — единственная.
Эддисол впилась в меня взглядом, ища ответы на вопросы, которые точно крутились у нее в голове. Больше всего на свете она хотела знать, правда ли все это.
— Я люблю тебя по-настоящему и навсегда, Эддисон.
— Ты серьезно?
Когда несколько слезинок скользнули по ее щекам, я отчаянно захотел стереть их — что угодно, лишь бы прикоснуться к ней.
— Да.
Лицо Эддисон просветлело, и она улыбнулась. Это было самое прекрасное зрелище на свете. Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел, и плевать, что она не была моей.
— Я тоже никогда не переставала любить тебя, Баррет.
Когда я закончил с демонстрацией, девушка бросилась в мои объятия и наши губы обрушились друг на друга в отчаянном поцелуе. Несколько минут спустя мы отстранились, чтобы вдохнуть немного воздуха.
— Рад, что ты наконец поверила мне. Я уже думал, что придется прибегать к чему-то действительно отчаянному, вроде угрозы, что спрыгну с памятника Вашингтону или типа того.
— Ты бы выбрал что-то фаллистическое, чтобы заявить о своей бессмертной любви, верно? — ухмыльнувшись, ответила Эддисон.