Кандидат

Скоробогатов Андрей Валерьевич

— Мы для тебя стараемся, между прочим. Разбогатеть Секатору — задача очень важная для успеха миссии. К тому же мы не трогаем Суперстволы и Суперветви, только боковые побеги, — нахмурился Андрон.

Я усмехнулся.

— Не трогаете. Стараетесь. Я и без вас разбогатею. Вы хоть понимаете, как эта магия работает? Что из себя представляет камнерезное матрицирование.

— Нет, — покачал головой Борис. — Абсолютный чёрный ящик. Расскажи?

— А никто не знает. И я не знаю, хотя стараюсь тщательнее докопаться до истины. Пока что понял, что для камнерезов всё получившееся — до определённой степени «чёрный ящик». Они буквально хотят что-то сделать — и благодаря своей силе и навыку делают.

— Ну, значит, нам достаточно знать, что магия артефакта ослабевает по мере удаления от ветви в структуре Древа Времён. Пятый Суперствол, Суперветвь двадцатая, тридцатая, возможно, пятнадцатая.

— Эта — двадцать — ноль один, правильно угадал?

Борис кивнул.

— Ноль два, рядом со стабилем. Развилка спустя два года после отделения суперветви… Итак, выбор невелик, как видете. Почти все миры — с Советским Союзом, дожившим до преклонных лет.

«Стабиль», вспомнил я жаргон лифтёров — это мир, в котором ничего не надо менять, и ветвь можно продолжать растить.

— В периферийных ветвях Союз неизбежно распадается к десятым годам. И там контрабандный рынок чего бы то ни было — цветёт и пахнет. Я так понял, у вас проблема с унификацией меры ценности, так?

— Так. Золото, как вы же сами передали, не представляет такой ценности, как было. Собственно, вызвал вас для того, чтобы вы прояснили — что наиболее ценно в вашем мире? Что может быть востребовано?

— Золото стоит сильно дёшевле привычного нам. Ювелирные камни — плюс-минус. Произведения искусства из мира в мир таскать бесполезно, мастера разные, признают как подделку. Пока в голову пришли только редкоземельные металлы.

Признаться, идей в голове у меня было куда больше, но я в принципе не особо хотел всем этим заниматься, поэтому придержал коней.

— Наркотики? — предположил Борис. — Как у вас с наркорынком?

Я вздёрнул бровь.

— Вы серьёзно? Вы променяли прошлое на возможность гулять между мирами, чтобы вмазываться в наркотрафик? Мне кажется, это максимально-глупое решение.

— Твой мир же всё равно обречён?

— То есть вы стали бы ежедневно мочиться в горшок с розами, который стоит у вас в кабинете, зная, что когда-нибудь их срежете?

Все ненадолго замолчали. Да, у меня несколько сложная логика и этика, и подобное витиеватое сравнение работало обычно достаточно хорошо.

— Он с принципами, — усмехнулся Андрон. — Они все — с принципами.

— Мне противен этот вариант в первую очередь потому, что это он выглядит как бедность фантазии. Зарабатывать грязные деньги на людских пороках можно и без путешествия между мирами. Вы попробуйте заработать чем-то высоким. А если ты, Андрон, без принципов, то ты один и занимайся. Не понимаю, зачем меня привлекать? У твоего аватара и связей мутных побольше моего.

— Поменьше. Ты в Общество входишь и с Тайной Полицией общался. Да и нельзя мне, Лифтёру, светиться. Основная цель, повторюсь — чтобы заработать тебе побольше местной валюты. Ладно, какие идеи ещё? Драгоценные камни? — предположил Андрон.

Борис покачал головой.

— Нет, левак на рынок затащить — замаешься. У каждого крупного камня — паспорт и дата добычи. Разве что необработку мешками…

— Оружие? — предположил Андрон.

Я вздохнул.

— Тогда уж технологии. Оружейные и не только. Нет, конечно, мы можем притащить ранцевую ядерную бомбу, вот только никто не поймёт, что это такое, и продать будет сложно.

Андрон кивнул.

— В этом мире очень многое завязано на сенсов.

— Кто такое сенсы? — нахмурился Борис.

— Маги. Со своими способностями. Классическая электроника, конечно, развивается, но куда медленнее, чем в Пучке.

Борис оживился.

— Электроника, которая создана на непонятных машинных кодах — это идеал для систем криптографии. Только возникает вопрос — найдутся ли программисты, чтобы это всё адаптировать?

— Нужно что-то независимое, компактное…

Вдруг они оба замолчали и странно посмотрели на меня. В этот миг я почувствовал подкатывающий к горлу ком. Меня нехило знобило, внутренние органы начало сводить судорогами. А затем я обнаружил, что уже полминуты жую бумажку, инстинктивно подобранную со стола.

— Глючит Секатора. Обычное дело, — кивнул Борис. — Закругляться пора. В общем, назовите точную дату, когда вы сможете приобрести что-нибудь в районе ста… забываю единицу измерения?

— Кейтов. Сто не потяну. Для демонстратора хватит пятидесяти, это в районе двух с половиной тысяч. Смогу через месяц.

— Хорошо! По рукам! Ты, главное, покупателей и реализацию найди, а мы уж придумаем, чего, — Борис хлопнул по моей ладонью своею шершавой. — Андрон, проводи гостя. У тебя капсулы остались?

— Да, три штуки.

— В Бункер потом, на родное. Спустя полчасика. Да, дай-ка ему вот это — а то негоже.

Он снял с вешалки и протянул старинный пиджак. Нам пришлось выйти из здания, пробежать полквартала по грязной петроградской мостовой под косые взгляды толпы до «Пассажа» — всё же, лёгкие пляжные брюки и странная причёска всё ещё выдавали во мне чужака. Но мне было не до осуждений людей, которых я видел в первый и последний раз.

Последние метры дались особо тяжело, я буквально вполз в лифт, опираясь на поручни. Проявления полупрозрачной студенистой пелены капсулы на стенах лифта я ждал примерно с тем же желанием, что и долгожданного освобождения туалетной кабинки. Сразу стало значительно легче — живот перестало крутить, жар постепенно начал спадать.

— Кстати, забыл сказать, — сказал напоследок Андрон. — Вы намылились в какой-то Голицын в Австралию — там лифтов нет. Совсем. Я проверил по карте и аж удивился, вот, посмотри. Хотя дома наверняка высотные есть.

Он приблизил полупрозрачный земной шарик — действительно, в центральной части материка лифтов не было.

— Ближайший — в Японских колониях на побережье и вот тут… Что это? Ракетная база, похоже… Но оно всё через лес…

— В общем, помочь, если что, мы тебе не сможем. Не знаю, куда вас там потащило. Ладно, приехали. Прошла минута.