Кандидат
Шрифт:
— Ты какой-то очень грустный. Молчишь уже полчаса, — сказала Самира, когда мы сели поужинать.
— Просто устал. Спать хочется.
— Ничего, следующий рейс — ночной. Отоспимся! — она сладко потянулась.
Снова погрузка, снова взлёт. У этого лайнера были более продвинутые места для «двориков». Раскрывающиеся в небольшие кровати с кабинками, примерно какие я уже видел в своём первом перелёте, а в комплекте шло одеяло и ночная пижама. Кроме нас троих в дворянском классе было всего двое, в противоположном конце,
— Эй! — послышался голос Янко через перегородку.
— Чего тебе?
— Она ушла?
— Ну… да.
— А ты с ней спишь?
— Нет. У меня есть девушка.
— Зря, дворик. Ой, зря. Гляди, если тебе не жалко…
Я выдержал паузу и ответил:
— Знаешь, я не хочу обострять. Но я тут недавно на дуэли дрался с коллегой за честь девушки. Примерно после подобного диалога. Так что… конструктивнее давай.
— Ясно всё с вами. Вечно вы до чужого добра жадные, дворики!
Благо, на этом диалог прекратился. Самира вернулась умытая, с мокрыми волосами, и остановилась в проходе, вытираясь полотенцем. Обычно Самира одевалась в цветное или тёмное, и белая ткань очень необычно контрастировала с угольно-чёрной кожей. Пижама слегка промокла на груди, и взгляд невольно упал на очертания фигуры под тканью — проход был узкий, а я лежал ровно на уровне бёдер, всего в полуметре от неё. Да, носить нижнее бельё она не любила, понял я. И тут же отвернулся, принялся прогонять все эти мысли — всё-таки, у меня есть Алла. А где-то ещё дальше и глубже — есть Нинель Кирилловна.
И всё же, было интересно, если пижамы такие лёгкие, пассажирские места такие близкие, а дворянский салон на ночных рейсах такой пустующий — часто ли здесь происходит что-нибудь из разряда…
— Спокойной ночи. Эльдарчик, — сказала она, нырнув под одеяло.
А ещё спустя секунд десять завозилась, закрутилась под одеялом и высунулась со снятой пижамой в руке.
— Мокрая… — пояснила она. — Слушай, положи на полочку? У меня рука не достаёт.
Глава 23
Конечно, я неплохо разбираюсь в женской психологии, но иногда для меня является загадкой — или это обычное и привычное поведение девушки, или же она так пытается привлечь моё внимание.
При прочих равных я бы сказал, что это жирный, недвусмысленный намёк. Но следует отметить, что отношение к наготе в этом мире было несколько иным, чем я привык встречать раньше. Климат планеты располагал к куда более откровенным нарядам, а «сексуальная революция» семидесятых годов прошлого столетия, к которой приложила руку императрица Екатерина III, подлила масла в огонь.
Но, так или иначе, спать, осознавая, что всего в метре от тебя под одеялом лежит обнажённая девушка необычной наружности — серьёзное испытание, и сон был неровный.
Когда-нибудь я отосплюсь.
Прилетели в Владивосток рано утром, выгрузились и пошли искать билеты на следующий рейс. И тут Янко куда-то пропал. Совершенно неожиданно он выпал из нашего поля зрения вместе с тележкой, на которой лежал ценный груз вместе с половиной нашего багажа.
— Мне иногда кажется, что он является частью нашего испытания, — прокомментировала Самира, выйдя из очереди.
Я тоже вышел.
— Мне тоже.
— Может, разделимся? Я пойду в ту сторону, а ты в ту? Или в очереди останешься?
Аэровокзал Владивостока был огромным — через него шёл почти весь трафик в тихоокеанские, австралийские и антарктические колонии.
— Мне кажется, не лучшая идея. Я видел много фильмов, которые начинались примерно также.
— Хм… Какие, например?
— Ну, «Очень страшное кино», не помню, какая именно часть, «Пятница, 13», «Ленинград 2666», «Десять негри…»
Тут я осёкся. Мы уже медленно двинулись вдоль рядов баров и кафешек, тянущихся через зал пересадки.
— О, да, «Десять негритят» помню! Да, точно, они там разделились и все поумирали. А чего ты осёкся? Нормальное слово — «негр». Это в Луизиане и САСШ оно ругательское, они ж рабов вывозили.
— А мы — нет? — осторожно спросил я.
— Мы — это русские? Или дворяне? Ну… только отдельные помещики. Через серые схемы. Вы поздно в Африку пришли, скорее, спасли нас от работорговцев. Ладно, давай сосредоточимся на поиске нашего беглеца… Смотри, кажется, вон он!
И действительно, Янко обнаружился вместе с тележкой. Облокотившись на нее, он чинно и благородно попивал крепленое из внушительного пластикового стаканчика.
— Ты что… Да как ты можешь?.. — скорее изумленно, чем гневливо сказала Самира и потащила тележку на себя. — На тихоокеанские рейсы нельзя под градусом!
— Нельзя? А меня всегда пускали. Присоединяйтесь, молодые, — он салютовал стаканом. — Неплохое пойло.
Я вырвал стакан из рук и вылил на пол — правда, там было всего около трети.
— Ты не прав, — спокойно, но твердо сказал я. — Везение не отменяет правила. Ты ставишь под риск сроки операции.
— Сроки, — усмехнулся Янко. — Операция ждала клетку две недели. От того, что подождет еще пару дней — ничего не поломается.
— Клетку? — переспросил я.
Янко похлопал по коробке.
— Вот эту. А, видимо, я не должен говорить. Ну, ладно, «груз».
— Для кого клетка?
— Для князя Голицынских династий, стало быть, — усмехнулся Янко. — А для кого или для чего она ему… Что ж, идемте. Но пролитое северопрусское я тебе, сударь, запомню.