Кандидат
Шрифт:
Из-за цвета кожи было незаметно, но по тону было заметно, что она изрядно покраснела.
— Да, Эльдар что-то упоминал такое, — кивнула Алла.
— Ничего такого не было, но постарайтесь не выдать себя.
На удивление, всё прошло гладко — мы приехали в достаточно небольшой коттедж, в котором жил отставной консул. Ворота открыл и встретил нас не камердинер, а сам отец Самиры — худой, сухой темнокожий господин в национальной африканской накидке и достаточно смешных цветных шортах.
— Добрый день, господа. Пройдёмте.
Сид приехал
— О, Эльдар, как я рада вас видеть? Как вам работается… вместе с нашей дочерью? Она ничего не рассказывает!
— Добрый день, отлично работается, — кивнул я, продолжая тащить стеклянный журнальный столик.
— После переезда возвращайтесь домой, я вас накормлю!
— Спасибо, Мариам, я не голоден, — я покачал головой, хотя голоден не был.
В этот момент Леонид, тащивший стол вперёд спиной, запнулся на пороге ворот и полетел на пятую точку. Столик наклонился, но удержать его на одной мускульной силе я не мог. Я уже зажмурился, готовясь услышать звук разбитого стекла…
Но ничего не произошло. Отпущенный Леонидом край столика болтался в сантиметрах от земли. Обернулся — Мариам за моей спиной стояла с вытянутой рукой, а все мышцы на покрасневшем лице были напряжены, как будто она участвовала в перетягивании каната. Я тут же опустил столик на землю, и она с облегчением выдохнула.
— Столик… Самира с детства его любила… родная мать ей дарила, ещё в Кейптауне.
Отец Самиры тут же подбежал, подхватил столик и помог донести. На дороге до места разгрузки Алла, сидевшая рядом со мной, откровенно дулась. Нельзя сказать, что она мне не верила, но факт и стиль общения Мариам со мной её откровенно задели.
— Поехали в воскресенье знакомиться с мамой, — вдруг заявила она, когда мы сидели рядом. — Думаю, уже можно.
— Хм… У меня командировка в понедельник, — попытался отмазаться я. — Надолго. Хотел провести выходные вместе с тобой.
— Откуда ты знаешь? Вроде бы ничего не назначили ещё.
— Знаю… Скоро сообщат.
— Давай хотя бы на часик заскочим? Ты не бойся, маман не строгая.
— Ну… Давай, — поддался я.
Самира же сидела грустная. Пыталась заговорить о чём-то с Леонидом, но тот отвечал односложно, и в разговоре проскользнуло что-то про «его невесту», после чего интерес явно поугас.
Разгрузили всю мебель быстро. Квартира оказалась куда удобнее, чем у Аллы — двухкомнатная, с отличной отделкой «под ампир». Я взглянул в окно — за окном был длинный сквер, заканчивающийся перелесками, за которыми виднелось моё родной теперь Голицыно.
— Да, удобно, — прокомментировала Алла. — Самира, ты можешь ходить голышом! Как любишь!
— Как вы уйдёте — непременно опробую, — кивнула она.
Когда внести огромную двуспальную кровать, новую, ещё запакованную в плёнку, Самира упала на голый матрас и вздохнула:
— Наконец-то своя комната. И кровать такая огромная! Только потрахаться, простите за мой люксембургский, как не было с кем, так и нет.
Вечером Алла проявляла ревность и откровенно мстила, причём мстить начала чуть ли не сразу, как переступили порог её квартиры. Всё проходило несколько жестче, чем обычно, и на утро субботы я даже попросил Сида помазать йодом царапины на спине, которые вечером мешали спать. Первый выходной мы занимались приборкой в домах и в саду, хождением за покупками и прочими делами.
В обед поступило новое сообщение с того самого незнакомого номера, который писал мне, предлагая перемирие, когда я вернулся из Казани через лифты.
«Ну и чего молчишь?»
Написал:
«Я спросил, кто это — мне не ответили. С незнакомцами — не беседую».
«Евгений это. Я в Москве. Давай завтра в 3? В Лелекае на Волгоградском проспекте. Деловое предложение. Если не веришь — можешь своего слугу взять для компании.»
Немного обдумав, ответил неполным отказом.
«Увы, у меня завтра весь день занят. Надо было раньше. Про деловое предложение — изложи подробнее, может, и заинтересует».
«Жаль», — ответил Евгений.
На том диалог и завершился. А вечером мне написала Нинель Кирилловна. И написала о том, о чём я уже давно опасался.
«Эльдаръ Матвеевичъ, до меня дошёлъ слухъ (отъ Альбины, а у неё — отъ её хахаля), что вы, сударь, крутите интрижку с коллегою по вашей службе. Знайте — видеть васъ больше не желаю, вы мне противны!»
— Си-ид! — рявкнул я, выйдя из домика.
— Чего, барь? — сказал он, выглянув из своей халупы.
Я двинулся с видом, что готов набить морду — конечно, калечить своего соседа, слугу и по совместительству лучшего друга я не планировал, хотя желание такое было.
— Это ты, болтун, Осипу про нас с Аллой рассказал? Нинель Кирилловна всё знает!
Сид нахмурился, почесал затылок.
— Даже не собирался… Ты тише будь, барь! Зачем мне про тебя болтать? Слушай, может… Софья рассказала? Она с Альбиной общается. И на пикнике в четверг была.
Это снимало обвинения, но только отчасти.
— А Софье своей не мог сказать, чтобы помалкивала?
— Так если б я ей такое сказал — она бы точно разболтала!
— И то верно, — кивнул я. — Мда уж. Всё тайное становится явным. Ну и что теперь делать?
— Что делать? Забыть и отпустить. И чего ты спрашиваешь? У тебя что, такое в первый раз? У тебя сколько там этих… жизней было. Наверняка все эти треугольники проходил.
Я вздохнул. Действительно, вопрос на такие темы в адрес простого смертного, коим был Сид, прозвучал очень глупо. Но и я сейчас был всего лишь простым смертным!
— Да, знаю всё это. Не получается, Сид. Видишь, в неё был очень сильно влюблён мой реципиент. Это на уровне тела, на уровне гормонов, феромонов, генетики. Вижу, слышу — и тут же внутри всё кипит. Тут только годами лечится, ну и другими отношениями.