Каникулы для двоих. Большая книга романов о любви для девочек
Шрифт:
Губы Женьки вытянулись, стали совсем тонкими и бледными, зато глаза горели. Кажется, я что-то не то ляпнула. Сейчас, на пороге знакомства с Люком, нужно было обуздать свою категоричность и чувство юмора. Пусть Женьке хочется одеваться как престарелой библиотекарше, которая собралась в театр и напялила все лучшее, что нашла в шкафу. Ничего не случится, если и я разок прикинусь ветошью.
– И еще, Сонь, – добавила Женька, – ты перед встречей почитай какую-нибудь газету, ладно?
– Какую еще газету?
– Да любую! Чтобы у тебя взгляд стал посерьезнее, что ли… Вот ты какую последнюю книгу прочла?
– «Джейн Эйр», – призналась я.
– Не говори об этом Люку! – предупредила Женька. – Он не признает сентиментальных романов.
– Ну, а что ты читаешь? – уныло спросила я.
– «Повелитель мух», «Колыбель для кошки», – перечисляла Женька. – Но об этом я тебя и не прошу.
Я не знала, радоваться мне, благодарить подругу за такое снисхождение или задуматься об узости своих познаний – таких книг я не читала. Мухи, кошки – неужели все это так серьезно? Женька произнесла названия чуть ли не с придыханием, будто боялась языком ненарочно слизать буквы. Я решила, что обязательно потом найду и прочту эти истории, только Женьке пока ничего не стала говорить…
Мама хранила дома газеты лишь для того, чтобы протирать насухо стекла и зеркала после мытья. Она никогда не покупала этих газет, а брала бесплатно на стендах, что выставляют возле японских ресторанов «Якитория». Знали бы мастера печатного слова, для каких нужд пользуют их продукцию! Да, мама находчивая, тут уж ничего не попишешь. Я разорила стопку газет на кухне, в шкафчике возле мусорного ведра, там как раз нашлась совсем свежая «Вечерняя Москва» – видимо, мама недавно была в «Якитории». Я села на табурет рядом с ведром и зачиталась скандальной статьей про липовых докторов наук. Оказывается, кандидаты и доктора наук списывают свои диссертации, как нерадивые школьники – контрольные! Ничего нет нового во взрослой жизни, куда меня силком тащила Женька. Я решила, что достаточно поумнела, отправила газету в стопку для протирки зеркал и полезла в мамин шкаф. Нужно было подобрать подходящий наряд для встречи с Женькиным студентом. В свою комнату я не заглядывала второй день, прикрыла дверь поплотнее – дома воцарилась святая тишина. Я копошилась на маминых полках: в последний раз мне доводилось примерять ее наряды лет в семь, тогда одежда была нещадно велика, сейчас же я пыталась найти хоть одну вещицу своей тощей матери, которая налезла бы на мою взрослеющую и набирающую соки натуру. В конце концов мои труды по натягиванию маминых старых юбок увенчались успехом…
Через час мы с Женькой стояли напротив дома Люка. Из асфальта росли наши высокие каблуки, а длинные юбки и блузы с вялыми бантами у шеи оказались так похожи, будто мы были сестрами, родители которых не блистали воображением, одевая дочерей.
– Надеюсь, ты ему не понравишься, – пошутила Женька, стирая большим пальцем блеск с моих губ. – И сделай хвост, пожалуйста. Твои распущенные патлы неуместны.
Дух раболепия во мне, признаться, очень слаб, но я изыскала его робкое дыхание и сковала волосы в тугую косичку.
– Так хорошо?
Женька кивнула, отчего пучок на ее затылке дернулся, показывая мне упругую дулю. Мы ринулись в бой.
Я представляла себе Люка каким угодно: тощим очкариком, у которого щиколотки болтаются в ботинках, как туго их ни зашнуровывай, или крупным спортсменом, уважающим учение древних греков: «В здоровом теле – здоровый дух». Иногда я думала, что Люк – книжный червь, смотрящий на действительность чуть снисходительно, будто она уступает по качеству его любимым романам. Он носит бледное шерстяное пальто, никогда не застегивая его, и клетчатый шарф, а длинные волосы вечно спутаны, так как черви не надевают шапок даже снежной зимой. Юноша, который открыл нам дверь, не был похож на ботаника, спортсмена и даже червя. Первое, что бросалось в глаза, – как же он обыкновенен! Я не могла понять: чем же Люк умудрился очаровать Женьку? Перед нами стоял коренастый молодой человек, лицо его было довольно широкое, нос с горбинкой, светлые рыбьи глаза, тонкие губы и взъерошенные волосы какого-то тусклого цвета. Люк был не то светлый шатен, не то темно-русый.
– Проходите скорей! – махнул рукой, указывая направление по широкому и светлому коридору.
Никаких поцелуев, вежливых улыбок, расшаркиваний. Мы послушно посеменили вперед. Комната Люка оказалась такой же обыкновенной, как и ее хозяин: тут не было гипсовых черепов, колб с пахучими жидкостями, стопок книг до потолка или, на худой конец, какой-нибудь раритетной коллекции в шкафу за пыльным стеклом. Зато на кресле перед компьютером сидела какая-то молодая дама. Одета она была как девчонка: белая майка с Микки-Маусом, раскинувшим уши от подмышки до подмышки, обтягивающие джинсы, продранные на коленях. Короткая стрижка, специально взъерошенная с помощью мусса. Только лицо – совсем не детское, ей было под тридцать, не меньше!
– Здравствуйте, девочки. – Голос у стриженой оказался сипловатый, будто она много курила.
Женьке явно не понравилось такое обращение, она лишь кивнула и нервно поправила гороховый бант на груди.
– Знакомьтесь, это Ирина! – представил свою гостью Люк. – Мы записывали вместе сегодняшний подкаст. Ирина – активист молодежного движения «Свободный выбор».
Женька молча продолжала недовольно мучить свой бант, будто ее не волновало молодежное движение, и тем более – его активисты.
– Ну ладно, я пошла. – Стриженая легко подскочила и направилась к двери. – Люк, проводи меня.
Люк кивнул нам, предлагая немного подождать, и вышел из комнаты вслед за Ириной.
– А что такое «подкаст»? – спросила я тихонько, когда мы с Женькой остались одни.
– Люк каждый день записывает голосовые обращения – это вроде прямой интернет-радиопередачи, которую можно слушать в Сети. Он говорит о проблемах, волнующих общественность. Знаешь, народ интересуется! Иногда Люк даже принимает звонки или, как сейчас, приглашает разных гостей в свои эфиры… – Тут Женька перестала объяснять и невпопад спросила: – Как думаешь, она симпатичная?
– Кто?
– Ну эта, ощипанная Ирина.
– Она же старуха! – отмахнулась я. – И так глупо косит под малолетку…
Мы переглянулись – банты душили, длинные юбки липли к колготкам.
Вернулся Люк, выключил компьютер и посмотрел на нас, будто увидел впервые.
– Думаю, у сегодняшнего подкаста будет широкий резонанс, – сказал он. – Куда катится этот мир? Депутаты воруют диссертации…
– Да, я читала об этом, – выпрыгнуло из меня.
И Женька выпучила глаза, а Люк посмотрел внимательнее.
– Так ты и есть Соня? – спросил и потянул ладонь, будто мы были на официальном приеме. – Рад знакомству.
На удивление, рукопожатие вышло не сухим, а каким-то душевным, теплым. Люк смотрел прямо, глаза его теперь совсем не походили не рыбьи, они были прозрачно-серыми, как весеннее небо за дымкой облаков. Я отдернула руку, будто по телу прошел разряд тока. Видимо, виновата синтетическая юбка. От стыда за свой внешний вид мне хотелось стащить ее с себя прямо на этом месте. Женька просекла ситуацию и тут же начала рассказывать обо всех моих бедах, из которых последней могло оказаться принародное срывание с себя юбки. Я продолжала послушно краснеть и лишь кивала, подтверждая слова подруги. Внимательно выслушав Женьку, Люк вздохнул.