Каникулы Петрова и Васечкина
Шрифт:
– А, это вы, Инна Андреевна! – слабо улыбнулся Васечкин. – Бонжур! – И он упал без чувств на руки окружающих его ребят.
Дашенька немедленно склонилась над ним, вытирая ему лицо белоснежным платочком.
– Здрасьте, Инна Андреевна! – в свою очередь прошептал Петров и также упал без чувств.
Над ним тут же начала хлопотать Анка.
Все остальные грозно повернулись к хулигану.
– Я не виноват! – залепетал он. – То есть виноват, но больше не буду! Честное слово! Товарищи! Граждане! Вот видите! – Он неожиданно поплевал на свой кулак, и грозная татуировка «ГУСЬ», оказавшаяся, к общему удивлению, следами простого чернильного карандаша, стала расплываться и исчезать.
– Вставай! – сурово сказал Антон. – Там разберёмся!
Гусь, подчиняясь,
Им сразу же занялись Бобкина и Добкина.
– Давайте сюда носилки! – распорядилась Инна Андреевна. – Их надо немедленно в изолятор! Вит, вит, мэз анфан! Скорее!
В это время Васечкин открыл глаза, но, видимо, окружающее представлялось ему ещё достаточно мутным, потому что он сказал следующее:
– Маша! Ты приехала?
И тут же опять потерял сознание.
– Он назвал меня Машей! – огорчилась Дашенька.
Настала очередь открыть глаза и Петрову.
– Маша! – прошептал он. – Ты письмо получила?
И опять закрыл глаза.
– И меня назвали Машей! – возмутилась Анка.
– Это, видно, та, которой они письмо писали! – догадался Алик.
В это время открыл глаза хулиган.
– Мама! – сказал он и потерял сознание.
Тем временем принесли носилки.
Под активным руководством Инны Андреевны всех троих погрузили на них, остальные выстроились друг за дружкой, и по сигналу Инны Андреевны: – «Ан наван! Вперёд!» – всё шествие двинулось к изолятору.
Шествие, надо заметить, было достаточно живописным. Впереди шла Инна Андреевна. Васечкина несли Антон с Артёмом, а сбоку от него шла Дашенька, не переставая вытирать его платочком.
Следом Алик и Лёша несли Петрова, а вслед за ними Рыжий и ещё трое несли Гуся, с двух сторон от которого, как стража, вышагивали Добкина и Бобкина.
Инну Андреевну, шедшую впереди, очевидно, настолько переполняли чувства, что, не в силах дольше сдерживать их, она остановилась на секунду и… запела.
ИННА АНДРЕЕВНА. Так бывает, что поройВелики глаза у страха.АНТОН (со вздохом, оглядываясь на процессию).Только подлинный геройНе потерпит в жизни краха.АЛИК. Кто взаправду – «кто есть кто»?Как тут сразу разобраться!АРТЁМ. Не потерпим ни за чтоБольше мы обмана, братцы!ЛЁША (Бобкиной и Добкиной).Это всё болтливость ваша!БОБКИНА и ДОБКИНА. Сами заварили кашу!АНТОН (оборачиваясь).Вам ещё досталось мало!ДАША (наклоняясь над Васечкиным).Ах, какой бедняжка!ВАСЕЧКИН (приподнимаясь на носилках и падая обратно).Маша!АНКА (наклоняясь над Петровым и хлопая его по плечу).Молодец! Не струсил!ПЕТРОВ (приподнимаясь на носилках и падая обратно).Маша!АЛИК (боязливо косясь на Гуся).Мы ещё хлебнём с ним!ГУСЬ (приподнимаясь на носилках и падая обратно).Мама!ИННА АНДРЕЕВНА. Так бывает иногда —Кто-то сел в чужие сани,Рад бы слезть, да вот беда —Сани дальше едут сами!АЛИК. Где чужие, где свои,Как тут сразу разобраться?АНТОН. Но пора уже над «i»Нам поставить точки, братцы!ЛЁША (Бобкиной и Добкиной).ЭтоГлава 21. Вперёд, к новым приключениям!
Петров и Васечкин лежали в лагерном изоляторе. Гусь, очевидно уже выздоравливающий, ковылял вокруг них, заботливо и несколько подобострастно исполняя обязанности сиделки.
Друзья были со всех сторон обложены книгами – теми, которые в своё время были вручены Васечкину в беседке.
Петров составлял икебану, а Васечкин размышлял над магнитными шахматами.
И тут открылась дверь и в комнату влетели Анка с Дашенькой.
– Вот тут тебе, Васечкин, варенье! – защебетала Дашенька.
– А тут тебе, Петров, печенье! – объявила Анка.
Друзья со вздохом переглянулись, тумбочки у обоих и так уже были доверху забиты сластями. Неизвестно, что бы ещё сказали или сделали Анка с Дашенькой, но в это время дверь опять открылась, и на пороге появилась… Маша.
– Машка!!! – завопил Васечкин, подпрыгивая на кровати.
– Здорово!!! – вопил Петров, прыгая ещё выше.
– Сколько лет!!! – кричал Васечкин.
– Сколько зим!!! – орал Петров.
– Привет, привет! – улыбаясь, говорила Маша, подходя к больным.
Что же касается Анки и Дашеньки, то они критически оглядели Машу и, фыркнув, разочарованно удалились. Так же незаметно под каким-то предлогом вышел из палаты и Гусь.
Однако ничего этого наша замечательная троица не заметила.
– Эх вы, – насмешливо сказала Маша. – Горе-хулиганы!
Друзья молча переглянулись.
– Ладно, – засмеялась Маша, – что было то было. А я смотрю, вы тут неплохо устроились, – сказала она, перебирая книги, лежавшие со всех сторон. – «Сто шахматных композиций», «Икебана», «Смерть после полуночи», «Педагогическая поэма», «Пятиборье». Да у вас тут библиотека на все вкусы!
– Так, читаем потихоньку, – скромно сказал Васечкин.
– Образовываемся, – пояснил Петров.
– Понятно, – серьёзно кивнула Маша. – А я вам тоже подарок привезла. – А то, думаю, тоскливо им в изоляторе…
И Маша выложила перед Васечкиным толстую книгу, на обложке которой было написано: «Мигель де Сервантес „ДОН КИХОТ“».
– Больно толстая! – подозрительно сказал Петров.
А Васечкин уже раскрыл книгу. Иллюстрация, открывшаяся там, сразу приковала к себе его внимание. На ней был изображён Дон Кихот в рыцарских доспехах, с обнажённым мечом в одной руке и копьём в другой, скакавший на верном Росинанте навстречу ветряной мельнице.
– Ух ты! – сказал Васечкин. – Идея!
Рыцарь (почти по Сервантесу)
Повесть
Моей дочке Асе
Пролог
Начало этой истории как нельзя лучше соответствовало её сущности. Лил яростный дождь, ярко сверкала молния, душераздирающе гремел гром.