Каникулы в стране сказок
Шрифт:
— Тс-с… Кто-то идет, — шепнул паж с родинкой на левой щеке. — Мне так страшно, что даже в пятках колет.
Из-за колонн вышел старец с трясущейся головой. Ноги его, обтянутые черными чулками, ступали тяжело и медленно. В ту же секунду в другом конце зала появился другой старец.
— Господин церемониймейстер, — прошамкал первый старец, обращаясь ко второму, — что приготовлено на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому?
— Господин обер-церемониймейстер, — прошамкал второй старец, — на завтрак его величеству королю Топседу
В зале замелькали бесшумные слуги. Через минуту стол был уставлен яствами. А еще через минуту все склонили головы: окруженный свитой, к столу приближался Топсед Седьмой.
Король не торопился завтракать. Его короткие ножки лениво шаркали по полу. Он шел опустив приплюснутую голову на темно-фиолетовый, усыпанный драгоценностями камзол. Толстые, растянутые почти до самых ушей губы Топседа Седьмого шевелились, как будто он разговаривал сам с собою. И, словно в такт своим мыслям, он то и дело взмахивал короткой ручкой с пухлыми маленькими пальцами. На каждом пальце короля сверкало кольцо. Низенький уродец шел, неуклюже покачиваясь: слабым ножкам трудно было нести тяжелое тело.
У своего кресла король остановился и поднял голову. У него были бесцветные, ничего не выражающие рыбьи глаза.
— На ста лестницах по сотне зеркал… — сказал Топсед Седьмой тонким, дребезжащим голоском. — Сколько же это будет всего зеркал?
Все вокруг почтительно замерли, и король начал по очереди опрашивать своих придворных.
— Вы знаете?
— Запамятовал, ваше величество. Мне в детстве трудно давалась арифметика.
— А вы?
— Двести зеркал, ваше величество.
— Дурак! А сколько по-вашему?
— Триста, ваше величество.
— Тоже дурак! А что думаете вы?
— Триста пятьдесят, ваше величество.
— Почему триста пятьдесят?
— Я думаю, что если триста неправильно, ваше величество, то, может быть, будет правильно три с половиной сотни.
— Вы дурак с половиной.
— Хи-хи-хи, — захихикал придворный, — вы так остроумны, ваше величество!
— А сколько это будет, по-вашему?
— Четыреста, ваше величество.
— Полный дурак. А вы сосчитали?
— Ваше величество, простите меня… Когда я был маленьким, меня уронила няня, я ударился головой о паркет — и… паркет разбился.
— А голова осталась цела? — спросил король.
— Кажется, цела, ваше величество, но с тех пор я могу считать только до трех.
— Как?
— Только до трех, ваше величество.
— Гм… Это забавно… Сколько будет два и два?
— Три, ваше величество.
— А пять отнять один?
— Три, ваше величество.
— Гм… Вы, кажется, самый большой дурак во всем
— Совершенно правильно, ваше величество!
Король в глубокой задумчивости пожевал губами, рассеянно сбросил мантию на руки пажу с родинкой на правой щеке и передал шпагу пажу с родинкой на левой щеке. Затем он со вздохом опустился в кресло. Но ел король мало: мысли его были заняты решением сложной задачи.
— На ста лестницах по сотне зеркал! — раздраженно сказал король, бросая на стол салфетку. — Кто же мне скажет наконец, сколько будет всего зеркал?
— Десять тысяч, — раздался тонкий голосок.
Все удивленно огляделись по сторонам.
— Кто это сказал? — спросил король.
— Я…
Все глаза устремились на мальчика с родинкой на правой щеке.
— Клянусь красотой своего отражения, — сказал король, приподнимаясь, — я впервые слышу, чтобы мальчишка решал такие трудные задачи.
— Но это совсем не трудная задача…
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен!
— Глупости! — поморщился король. — Это очень трудная задача, и я не сомневаюсь, что ты решил ее неправильно. Ведь надо было сложить все сотни, а у тебя на это не было времени.
— Я не складывал сотни… Я просто умножил сто на сто.
— Вот как! Но ведь умножение еще труднее сложения.
— Ничуть… В этом случае, к сотне нужно прибавить два нуля. Если бы вы мне дали бумагу и карандаш, я мигом показал бы вам, как это делается.
— Эй, слуги, дайте карандаш и бумагу моему пажу, — хлопнул в ладоши король. — Слушай, мальчишка, если ты лжешь, я велю тебя высечь стеклянными розгами!
— Я думаю, что вам не придется утруждать себя таким неприятным приказанием. Сейчас я решу эту задачу. Прошу только кого-нибудь подержать вот это пальто.
— Какое пальто? — В глазах короля мелькнуло недоумение.
— Ну, вот это, которое вы сбросили мне на руки со своих королевских плеч.
— Ах, мантию, — снисходительно усмехнулся король. — Слушай, паж, ты говоришь на каком-то странном наречии… Эй, примите кто-нибудь королевскую мантию у пажа!
Король и паж согнулись над столом, отодвинув тарелки. Подняли они головы лишь через несколько часов, когда члены королевской свиты уже устало дремали, прислонившись к колоннам, а один придворный всхрапывал так зычно, что можно было подумать, будто в зале ржет лошадь. Лицо Топседа Седьмого сияло.
— Превосходно! — задребезжал он, возбужденный сделанным открытием. — Поразительно! Это действительно очень просто. Теперь я могу умножать любые числа. Эй, послушайте!..
Со всех концов зала к королю спешили, протирая глаза, придворные.
— Слушайте, вы! — закричал Топсед. — Знаете ли вы, сколько будет, если умножить… если умножить… ну хотя бы сто семнадцать на двести четырнадцать?
Придворные безмолвствовали.
— Молчите? А я, ваш король, знаю! Будет одиннадцать тысяч семьсот.