Кантор идет по следу
Шрифт:
– Ну, так обещаешь?
– Хорошо, обещаю, только и ты обещай, что не будешь больше заходить в корчму в рабочее время.
– Баста, я больше не пью… ни глотка, – проговорил Чупати и в тот же миг почувствовал, что во рту у него пересохло.
– Ну, хорошо, шутки в сторону. В центральном управлении полиции решили организовать следственную группу, куда будет входить проводник со служебной собакой… Делают это в порядке опыта. Я и сам не знал, что Кантор настолько прославился. Но должен тебе сказать, что особенно много шума в Будапеште наделало последнее происшествие в цирке. Трудное было дельце.
– Не
– Может, для тебя и не трудное, однако расследование этой истории в цирке оказалось последней каплей, которая переполнила чашу сомнения, после чего начальство решило организовать эту группу. Понял? Наконец-то ты избавишься от Бокора…
– А квартиру нам дадут в городе? – поинтересовался старшина.
– Конечно, дадут.
– А то без квартиры какая жизнь…
Расстались они на центральной площади. Чупати пошел домой по пустынной улице. Он шел и размышлял, что до сих пор Будапешт ничем не прельщал его, Старшина не был похож на тех военных – а таких было немало, – которые всеми правдами и неправдами стремились перевестись в столицу. Подумал старшина и о том, какой станет его служба в столице, чем она будет отличаться от жизни в небольшом провинциальном городке.
«Все-таки столичная жизнь – это столичная… Вот только не знаю, что на это скажет жена. Все случилось как-то неожиданно. Как-никак надо оставлять и дом, и садик».
С появлением маленького щенка Тончи у Кантора впервые в жизни появились серьезные разногласия с первым помощником хозяина.
Когда сержант подходил к боксу, Кантор встречал его недовольным ворчанием, показывая этим, что он вовсе не желает, чтобы кто-нибудь, кроме Чупати, переступал границы его владений и тем более дотрагивался до щенка.
Когда же такое действие не достигало цели, ворчание Кантора превращалось в настоящее рычание, а Топчи начинал жалобно скулить. Кантор одним движением головы заставлял сержанта держаться на значительном расстоянии. Если же сержант был недостаточно внимателен и не соблюдал почтительной дистанции, Кантор зубами хватал руку, которая тянулась к щенку. Сержанту ничего не оставалось, как поспешно ретироваться.
– Разбаловал тебя хозяин, – шипел сержант, бросая на Кантора злые взгляды.
При этих словах Кантор с такой злостью кидался на сержанта, что тот стрелой вылетал из бокса, поспешно захлопнув за собой дверь. Громкий лай Кантора подхватывали другие собаки, и через несколько секунд вся псарня громко лаяла.
Как только сержант удалялся, Кантор успокаивался, довольный одержанной победой. Однако Султан, Шатан и другие овчарки еще несколько минут громко лаяли, хотя возмутителя их спокойствия уже не было и в помине.
Кантор разыскивал щенка, который, как правило, забивался в дальний угол, ласково облизывал его, что придавало малышу смелости.
Встреча с хозяином у Кантора произошла лишь на следующий день.
– Эй, профессор Кантор, выходи! – проговорил старшина, распахивая дверцу бокса. Кантор схватил щенка за шиворот и, выйдя из бокса, положил его на землю.
Чупати присел и погладил щенка по голове.
Кантор ласково подвывал, довольный поведением хозяина словно хотел сказать: «Другого такого хозяина нет на свете».
– Послушай-ка, старина! – Чупати ласково потрепал Кантора по голове. – А ведь мы в Будапешт переезжаем. И ты станешь столичным жителем. Что ты на это скажешь?
Услышав ласковый голос хозяина, Кантор начал прыгать. Добрый старшина принял это за одобрение своего поступка.
Однако известие о переезде в Будапешт жена Чупати приняла далеко не радостно. Несколько дней подряд она дулась на мужа, а затем заявила, что она с детьми ни в какой Будапешт не поедет, а останется жить здесь. Свое решение она подкрепила словами: «Мужа я и здесь очень редко вижу, так что никакой беды не будет, если он со своей собакой будет находиться от меня на расстоянии двухсот пятидесяти километров. Более того, так даже лучше будет, уж если приедешь домой, так, по крайней мере, никто беспокоить не будет».
Нельзя сказать, чтобы старшина не был согласен с мнением своей жены. Он потому особенно и не уговаривал ее, решив, что, как только он получит квартиру в Будапеште, она сама с радостью к нему переедет.
Сослуживцы по работе с завистью смотрели на перевод капитана Шатори в столицу. Самому капитану они об этом говорить не осмеливались, зато уж Чупати не стеснялись.
– Повезло твоему капитану, – говорили они. – Поймал жар-птицу за хвост.
Чупати такие замечания из равновесия не выводили.
Три недели ожидания тянулись томительно долго.
Единственным существом, на котором нисколько не отразилось это ожидание, был щенок Тончи, который рос не по дням, а по часам. Каждое утро он вместе с Кантором и хозяином выходил на тренировку и неуклюже ковылял за красивой овчаркой на своих кривых ножках.
Подойдя к кусту, щенок с любопытством совал в него мордочку, но тут же испуганно отскакивал. Все его поведение говорило о том, что он обнаружил в этих зарослях какое-то живое существо.
– Оставь это! – тихо тявкал ему Кантор, бросая взгляд на хозяина.
«Рано в нем ищейка просыпается», – думал Чупати, глядя на щенка. И говорил:
– Ищи, Тончи, ищи… только смелее.
Тончи забирался в середину куста, но через мгновение выскакивал с легким жалобным повизгиванием. Кантор моментально подскакивал к щенку и, отбросив его в сторону, скрывался в густом кустарнике. Через несколько секунд он выкатывал оттуда свернувшегося в комок ежика.
Чем ближе подходил день отъезда в Будапешт, тем тяжелее Чупати было заходить во двор управления, где располагались собачьи боксы. Все здесь было создано его собственными руками, и создано на голом месте. Здесь он начал обучать Кантора, и теперь со всем этим нужно было прощаться, переходить на новое место и начинать все сначала.
Спустя две недели после долгих споров и препирательств Шатори были отведены три небольшие комнатки на седьмом этаже центрального управления будапештской полиции. В них-то и нужно было разместить группу, состоявшую из шести сотрудников.
– В тесноте, да не в обиде. Наши сотрудники тоже не в лучших условиях работают, – спокойно проговорил офицер, ведающий распределением помещений.
«Начало всегда трудное», – утешал себя Шатори.
– Ваши техники будут работать в наших лабораториях, так что свои кабинеты им не потребуются. Собаку разместим в питомнике на горе Мартон. Положение почти идеальное…