Капитал в XXI веке
Шрифт:
С этой точки зрения важно отметить, что феномен взаимного участия на международном уровне принял намного большие масштабы в европейских странах, где он затронул прежде всего Великобританию, Германию и Францию (здесь финансовые активы, принадлежащие другим странам, составляют от четверти до половины от общего объема внутренних финансовых активов, что весьма существенно), чем в более крупных экономиках, таких как Соединенные Штаты и Япония (где этот показатель не превышает десятой части) [172] . Это усиливает ощущение экспроприации, прежде всего в Европе, которое иногда приобретает чрезмерные формы (быстро забывают, что не только национальные компании и государственный долг этих стран в значительной степени принадлежат остальному миру, но и сами эти страны владеют не меньшими активами за рубежом в виде договоров по страхованию жизни и множества других финансовых продуктов), но имеет под собой основания. Действительно, такая структура баланса делает уязвимыми небольшие страны, прежде всего в Европе, в том смысле, что мелкие «ошибки» в оценках финансовых активов или пассивов, принадлежащих разным странам, могут приводить к огромным колебаниям чистых имущественных позиций [173] .
172
Например, финансовые активы, которыми остальной мир владеет во Франции, достигали 310 % национального дохода в 2010 году, а финансовые активы, принадлежавшие французским гражданам в мире, составляли 300 % национального дохода, в результате чего имущественные позиции оказывались отрицательными и равнялись -10 %. В Соединенных Штатах отрицательные позиции, равные -20 % национального дохода, отражают тот факт, что остальной мир располагает в США финансовыми активами в размере 120 % их национального дохода, а американские граждане владеют зарубежными активами, равными 100 % национального дохода страны. Подробные данные по странам см. на графиках S5.5-S5.11 (доступны онлайн).
173
Здесь можно отметить, что ключевая разница между японским и испанским пузырями заключается в том, что имущественные позиции Испании в настоящее время отрицательны в размере одного года национального дохода (что существенно осложняет положение страны), тогда как в случае Японии позиции положительны в таком же размере. См. техническое приложение.
174
Если учесть очень большой дефицит американского торгового баланса, чистые позиции Соединенных Штатов станут намного более отрицательными, чем являются на самом деле. Это расхождение объясняется очень высокой доходностью американских активов за рубежом (в основном в виде акций) и низкой доходностью пассивов (прежде всего американских долговых обязательств). См. работы П. О. Гуриша и А. Рея по этой теме, приведенные в приложении. Напротив, чистые позиции Германии были бы выше, что обусловлено низкой доходностью активов, размещенных за рубежом (это отчасти объясняет нынешнее недоверие немцев). Распределение зарубежных активов, накопленных богатыми странами в 1970–2010 годах, с различением влияния торгового баланса и влияния доходности портфеля зарубежных вложений см. в техническом приложении (прежде всего в таблице S5.13).
175
Например, значительная часть американского торгового дефицита, по-видимому, обусловлена лишь фиктивными перечислениями филиалам американских компаний, размещенных на территориях с более благоприятным налоговым режимом; затем эти перечисления возвращаются в США в виде прибыли, полученной за рубежом (что восстанавливает уровень платежного баланса). Здесь хорошо видно, насколько такой документооборот может искажать анализ самых элементарных экономических явлений.
Динамический закон = s/g также дает возможность поразмышлять над вопросом о том, какого уровня может достичь соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе в XXI веке.
График 5.8
Соотношение между капиталом и доходом в мире в 1870–2100 годах.
ордината: Стоимость частного капитала (в % к национальному доходу).
Примечание. Согласно основному сценарию, соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе к концу XXI века может приблизиться к 700 %.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Для начала посмотрим, что можно сказать о прошлом. Что касается Европы (или, по крайней мере, основных экономик Западной Европы) и Северной Америки, мы располагаем надежными расчетами для всего периода с 1870 по 2010 год. Что касается Японии, мы не имеем детальных оценок частного или национального имущества до 1960-1970-х годов. Однако частичные данные, имеющиеся в нашем распоряжении и относящиеся прежде всего к передаче имущества по наследству начиная с 1905 года, ясно показывают, что имущество в Японии следовало по той же U-образной траектории, которую мы можем наблюдать в Европе, и что соотношение между капиталом и доходом находилось на очень высоком уровне в 1910- 1930-е годы, достигая 600–700 %, затем упало до 200–300 % в 1950-1960-е годы и в 1990-2000-е годы вновь быстро поднялось до тех же показателей в 600–700 %, которые мы видели выше.
В других странах и на других континентах — в Азии (помимо Японии), Африке и Южной Америке, где относительно точные измерения ведутся с 1990-2000-х годов, среднее соотношение между капиталом и доходом составляет порядка четырех лет. Для периода с 1870 по 1990 год никаких сколько-нибудь надежных расчетов не существует, и мы просто перенесли на эти страны общемировые показатели. Учитывая, что в общей
Полученные результаты показаны на графике 5.8. Если учесть долю богатых стран, то не вызывает удивления тот факт, что в мировом масштабе соотношение между капиталом и доходом следовало по все той же U-образной траектории: в настоящее время оно приближается к 500 %, т. е. достигло примерно того же уровня, что и накануне Первой мировой войны.
Самое интересное — дальнейшая эволюция этого соотношения. Здесь мы использовали представленный во второй главе прогноз демографического и экономического роста, согласно которому темпы роста мирового производства могут снизиться с сегодняшнего показателя более чем в 3 % до всего 1,5 % во второй половине XXI века. Мы также предположили, что в долгосрочной перспективе норма сбережений стабилизируется вокруг отметки в 10 %. В этих условиях, согласно динамическому закону = s/g, соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе должно расти и впредь и в течение двадцать первого столетия может приблизиться к 700 %, т. е. приблизительно к тому уровню, который наблюдался в Европе в Прекрасную эпоху и в XVIII–XIX веках. Иными словами, в 2100 году вся планета может стать похожей на Европу Прекрасной эпохи, по крайней мере с точки зрения имущественного положения. Разумеется, речь идет лишь об одном из возможных вариантов: мы уже убедились в том, что прогнозы роста очень неточны, — это касается и прогнозов, касающихся нормы сбережений. Однако такое моделирование вполне достоверно и со всей очевидностью показывает, что ключевую роль в накоплении капитала играет замедление роста.
Закон = s/g по определению касается лишь тех форм капитала, которые могут накапливаться, и не учитывает стоимость чистых природных ресурсов, в первую очередь земли, т. е. всех улучшений, которые привнес человек. Тот факт, что закон = s/g позволяет учесть практически весь объем капитала, имевшийся в 2010 году (от 80 до 100 % в зависимости от страны), наталкивает на мысль о том, что земля представляет собой лишь небольшую долю национального капитала. Но какова именно ее стоимость? Имеющиеся данные не позволяют точно ответить на этот вопрос.
Для начала рассмотрим сельскохозяйственные земли в традиционных аграрных обществах. Очень сложно с точностью определить, какая часть этой стоимости приходится на многочисленные вложения и улучшения, привнесенные на протяжении столетий, в виде распашки целины, дренажа, огораживаний и различных работ по благоустройству, а какую долю составляет чистая стоимость земель в том виде, в котором они существовали до начала их эксплуатации человеком. Тем не менее принято считать, что инвестиции и улучшения обеспечивают большую часть стоимости.
В XVIII веке стоимость сельскохозяйственных земель достигала четырех лет национального дохода во Франции и в Великобритании [176] . Согласно расчетам, осуществленным в ту эпоху, инвестиции и улучшения обеспечивали по меньшей мере три четверти этой стоимости, но скорее всего больше. Стоимость земли в чистом виде составляла максимум один год национального дохода, а вероятнее всего — меньше полугода. Этот вывод опирается на тот факт, что одна лишь годовая стоимость работ по распашке земли, дренажа и т. д. была очень высокой — порядка 3–4 % национального дохода.
176
Сложно проводить сравнения с древними обществами, однако редкие доступные нам расчеты показывают, что стоимость земель иногда могла быть еще выше: например, в Древнем Риме она достигала шести лет национального дохода, согласно Р. Голдсмиту (Goldsmith R. Pre-Modern Financial Systems-. A Historical Comparative Study. Cambridge University Press, 1987. P. 58.) Расчеты имущественных измерений от поколения к поколению в небольших первобытных обществах (Borgerhoff М., Bowles S. Intergenerational wealth transmission and the dynamics of inequality in small-scale societies. Science. 2009) показывают, что вес имущества, которое могло передаваться по наследству, сильно колебался в зависимости от экономической деятельности, осуществлявшейся на этих землях (охота, выпас скота, возделывание злаков…).
При относительно низком росте, не достигавшем и 1 % в год, накопленная стоимость таких инвестиций обеспечивала практически всю стоимость сельскохозяйственных земель (а то и превосходила ее) [177] .
Интересно отметить, что Томас Пейн в своей знаменитой работе «Аграрная справедливость», предложенной на рассмотрение французским парламентариям в 1795 году, также пришел к выводу о том, что не накапливаемая часть (unimproved land) составляет около десятой части национального имущества, т. е. немногим более полугода национального дохода.
177
См. техническое приложение.
Тем не менее стоит подчеркнуть тот факт, что подобные расчеты всегда очень приблизительны. При низких ежегодных темпах роста небольшие колебания в уровне инвестиций в долгосрочной перспективе приводят к огромной разнице в стоимости, учитываемой в соотношении между капиталом и доходом = s/g. Важно иметь в виду, что в традиционных обществах подавляющая часть национального капитала приходилась на накопление и инвестиции; на самом деле с тех пор ничего не изменилось, возможно за исключением того факта, что обесценивание земельного капитала было очень ограниченным по сравнению с современным недвижимым и профессиональным капиталом, который требуется чаще чинить и менять, что, вероятно, и создает впечатление, будто этот капитал более «динамичен». Однако, учитывая очень ограниченные и неточные данные по инвестициям в традиционных аграрных обществах, в этом вопросе трудно продвинуться заметно дальше.