Капитал в XXI веке
Шрифт:
Тем не менее преобладающая динамика, которой в конечном итоге и обуславливается имущественная концентрация, автоматически проистекает из неравенства, выраженного формулой r > g. Вне зависимости от того, унаследовали свое состояние пятидесяти- и шестидесятилетние или заработали его сами, выше определенного предела капитал обнаруживает тенденцию к самовоспроизводству и к безграничному накоплению. Логика r > g подразумевает, что предприниматель всегда склонен превращаться в рантье: либо несколько позже (эта проблема становится ключевой по мере того, как растет продолжительность жизни: если хорошие идеи приходят человеку в 30 или 40 лет, это не означает, что они будут ему приходить и в 70, и в 80 лет, однако зачастую имущество продолжает расти само по себе), либо в течение следующего поколения. Каким бы предпринимательским динамизмом и изобретательностью в области промышленности ни обладала французская экономическая элита XIX века и Прекрасной эпохи, ключевой факт заключается в том, что их усилия и действия привели лишь к укреплению и увековечиванию общества рантье: в значительной степени это произошло без их ведома и стало следствием логики r > g.
Омоложение состояний в результате войн. Этот самоподдерживающийся
Впечатляющее омоложение состояний объясняется просто. Как мы видели во второй части книги, многочисленные потрясения 1914–1945 годов — инфляция, разрушения, банкротства, экспроприации и т. д. — затронули все состояния, в результате чего соотношение между капиталом и доходом сильно уменьшилось. Можно было бы подумать, что эти потрясения затронули все состояния в равной степени, а значит, распределение имущества по возрастным группам осталось неизменным. Однако разница состояла в том, что молодым поколениям, которым было особо нечего терять, было проще оправиться от этих потрясений, чем пожилым. У того, кому в 1940 году было 60 лет и кто потерял все свое имущество во время бомбежки, или из-за банкротства, или же в результате экспроприации, было мало шансов восстановить утраченное: скорее всего он умер в 1950-1960-е годы, в возрасте 70 или 80 лет, не имея практически ничего, что можно было бы передать. Напротив, человек, которому в 1940 году было 30 лет и который потерял всю свою собственность, чья стоимость наверняка была невелика, после войны располагал достаточным временем для накопления имущества, и к 1950-1960-м годам он вполне мог быть богаче в свои 40 лет, чем наш семидесятилетний старик. Война вернула в нулевое — или почти нулевое — положение счетчики имущественного накопления и автоматически привела к сильному омоложению состояний. В этом смысле в XX веке именно войны уничтожили прошлое и создали иллюзию структурного преодоления капитализма.
Это ключевое объяснение причин, по которым в послевоенные десятилетия оборот наследства опустился до чрезвычайно низкого уровня. Тем, кто должен был получить наследство в 1950-1960-е годы, доставалось не так много, потому что у их родителей не было достаточно времени, чтобы оправиться от потрясений предшествующих десятилетий, и они умирали, оставляя совсем немного имущества.
Это позволяет понять прежде всего то, почему обвал оборота наследства оказался еще более масштабным, чем обвал стоимости имущества, превзойдя его в два раза. Как мы видели во второй части книги, общий объем частного имущества уменьшился более чем в три раза в период с 1910-х по 1950-е годы: объем частного капитала сократился с семи лет национального дохода до всего двух-двух с половиной лет (см. третью главу, график 3.6). Что же касается ежегодного оборота наследства, то он сократился в шесть раз — с 25 % национального дохода накануне Первой мировой войны до всего 4–5 % национального дохода в 1950-е годы (см. график 11.1).
Однако ключевой факт состоит в том, что эта ситуация длится не так долго. «Капитализм восстановления» был лишь временным этапом, а не структурным преодолением, каким его иногда изображали. В 1950-1960-е годы по мере того, как капитал снова стал накапливаться, а соотношение между капиталом и доходом начало расти, состояния вновь стали стареть, вследствие чего соотношение между средним имуществом на момент смерти и имуществом живых также увеличилось. Возвращение имущества происходило наряду с его старением и подготавливало еще более мощное возвращение наследства. В 1960 году ситуация 1947 года была не более чем воспоминанием: шестидесятилетние и семидесятилетние ненамного превосходили пятидесятилетних (см. таблицу 11.1). В 1980-е годы настал час восьмидесятилетних. Их имущество постоянно росло в 1990-2000-е годы. В 2010 году среднее имущество восьмидесятилетних было на 30 % больше, чем имущество пятидесятилетних. Если включить в имущество различных групп дарения, совершенные до смерти (что не было сделано в таблице 11.1), то окажется, что имущество этой группы в 2000-2010-е годы росло намного быстрее: приблизительно в таких же пропорциях, что и в 1900-1910-е годы (среднее имущество группы от 70 до 79 лет и группы от 80 лет и старше вдвое превышает имущество группы от 50 до 59 лет), с той лишь разницей, что большая часть смертей сегодня происходит в более пожилом возрасте, вследствие чего соотношение оказывается заметно более высоким (см. график 11.5).
Как будет меняться оборот наследства в XXI веке? Учитывая сильный рост оборота наследства в течение последних десятилетий, вполне естественно задаться вопросом, продолжится ли этот рост в дальнейшем. На графике 11.6 мы отразили два возможных пути эволюции в XXI веке. Первый из них — это основной сценарий, предполагающий, что в 2010–2100 годах темпы роста составят 1,7 % в год [376] , а доходность капитала будет равна 3 % [377] . Второй путь — это альтернативный сценарий, согласно которому в 2010–2100 годах рост будет составлять всего 1 % в год, а доходность капитала достигнет 5 %. Эти сценарии соответствуют ситуации, когда налоги на капитал и доходы с него, в том числе и на прибыль компаний, будут полностью упразднены или же их отменят частично, а доля капитала при этом
376
То есть они будут такими же, как и в период с 1980 по 2010 год.
377
Это предполагает сохранение доли капитала в национальном доходе на среднем уровне, характерном для периода с 1980 по 2010 год, и сохранение современной налоговой системы. См. техническое приложение.
График 11.6
Наблюдаемый и моделируемый оборот наследства во Франции в 1820–2010 годах.
ордината: Ежегодная стоимость наследств и дарований (в % к национальному доходу).
Примечание. Моделирование на основе теоретической модели помазывает, что в XXI веке оборот наследства будет зависеть от темпов роста и от очищенной от налогов доходности капитала. Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
В основном сценарии моделирование на основе теоретической модели (которое успешно применялось для исследования эволюции в период с 1820 по 2010 год) показывает, что оборот наследства будет расти до 2030-2040-х годов и затем стабилизируется на уровне 16–17 % национального дохода. Согласно альтернативному сценарию, оборот наследства будет увеличиваться до 2060-2070-х годов, достигнет 24–25 % национального дохода, т. е. того же уровня, что в 1870-1910-е годы, и затем стабилизируется. В одном случае возвращение наследства будет лишь частичным; в другом оно будет полным (по крайней мере в том, что касается объема наследства и дарений). Однако в обоих случаях оборот наследства и дарений в XXI веке будет очень высоким и намного превысит чрезвычайно низкий уровень, наблюдавшийся в середине XX века.
Разумеется, следует подчеркнуть, что такие прогнозы сопряжены с высокой степенью неопределенности и представляют интерес скорее с иллюстративной точки зрения. Эволюция оборота наследства в начинающемся столетии будет зависеть от множества экономических, демографических и политических параметров, которые, как показывает история минувшего века, могут приводить к масштабным и труднопредсказуемым поворотам. Можно представить и другие сценарии, которые приведут к иной эволюции, например в случае мощного ускорения демографического или экономического роста (что представляется маловероятным) или же в случае радикального изменения государственной политики по отношению к частному капиталу или к наследству (что, возможно, более реалистично) [378] .
378
Другие варианты и сценарии эволюции представлены в техническом приложении.
Подчеркнем также тот факт, что эволюция имущества по возрастным группам зависит прежде всего от сберегательного поведения, т. е. от причин, по которым люди накапливают имущество. Как мы уже неоднократно отмечали, эти причины многочисленны и очень разнообразны, и зачастую каждый человек руководствуется всеми ими, но в разной степени. Можно сберегать для того, чтобы накопить средства ко времени выхода на пенсию, или же на случай потери работы или зарплаты (сбережение жизненного цикла или из предосторожности), а можно скопить или сохранить семейный капитал, или можно накапливать средства просто из любви к богатству и из стремления к престижу, который оно иногда обеспечивает (династическое сбережение или чистое накопление). В принципе, можно представить себе мир, в котором каждый решал бы превратить все свое состояние в пожизненную ренту и умирал бы, не оставляя никакого имущества. Если такое поведение вдруг станет преобладающим в XXI веке, то оборот наследства, разумеется, сократится до минимума вне зависимости от темпов роста и доходности капитала.
Тем не менее оба сценария эволюции, представленные на графике 11.6, являются наиболее правдоподобными, если учитывать имеющуюся в настоящее время информацию. Так, мы предположили, что в 2010–2100 годах сохранится то же сберегательное поведение, что и в прошлом. Мы можем охарактеризовать его следующим образом. Помимо сильных различий в индивидуальном поведении [379] , можно констатировать, что в среднем норма сбережений заметно выше, когда выше доход или начальный капитал [380] , однако различия по возрастным группам намного менее значимы: в среднем в первом приближении люди в любом возрасте сберегают в сопоставимых пропорциях. Так, в пожилом возрасте не прослеживается массового снижения уровня сбережений, которое предсказывается теорией жизненного цикла, как бы ни менялась продолжительность жизни. Это, бесспорно, обусловлено той ролью, которую играет стремление передать имущество по наследству (на самом деле никому не хочется умирать, не имея никакого имущества, в том числе и в стареющих обществах), а также логикой чистого накопления и чувством безопасности — а не только жаждой престижа и власти, — которое обеспечивает имущество [381] . Очень сильная имущественная концентрация (на долю верхней децили всегда приходится как минимум 50–60 % общего имущества, в том числе и в каждой возрастной группе) является тем недостающим звеном, которое позволяет объяснить все эти факты в целом и которое упускает из виду теория Модильяни. Постепенное возвращение имущественного неравенства династического типа начиная с 1950-1960-х годов дает возможность понять, почему в пожилом возрасте уровень сбережений не снижается (основная часть имущества принадлежит людям, у которых есть средства на то, чтобы поддерживать свой уровень жизни, не продавая при этом своих активов). Наследство остается на высоком уровне и сохраняется новое равновесие, в рамках которого позитивная мобильность, конечно, наблюдается, но в ограниченных масштабах.
379
Одни любят имущество, другие предпочитают автомобили или оперу.
380
Можно позволить себе сберегать больше тогда, когда располагаешь более высокой зарплатой, или когда не надо снимать квартиру, или же когда наличествуют оба этих условия
381
Например, при одинаковом доходе люди, не имеющие детей, накапливают столько же, сколько остальные.