Капитализму в России не бывать!
Шрифт:
Бунт и крах
Пленум ЦК, созванный по такому формальному поводу, никаких неожиданностей не предвещал. Доклад Горбачёва, полный трескучих фраз, но не содержавший ничего конкретного, вероятно, был бы одобрен без прений по существу. Неожиданно для всех (а, как он говорил позднее, и для самого себя) слово попросил Ельцин.
Его выступление было сумбурным, малопонятным, но содержало сразу целый букет крамольных мыслей. В нём говорилось, что перестройка пробуксовывает, что её можно вести более решительно; что в партии снова намечается нечто похожее на культ личности, даже то, что жена Генсека встревает в дела, её не касающиеся… Выполнил он и просьбу Горбачёва, буркнув
Зал застыл в тишине, будто актёры в знаменитой сцене из гоголевского «Ревизора». Общее молчание прервал Горбачёв, который демонстративно, с шумом вышел из зала. За ним ринулись некоторые сподвижники, стремясь его успокоить. Объявили перерыв заседания, во время которого была дана соответствующая накачка участникам Пленума. И после перерыва от желающих выступить не было отбоя, каждый считал своим долгом выразить поддержку Генсеку и критиковать показавшего свою политическую незрелость руководителя столичной парторганизации. Судьба Ельцина была решена, таких проступков партийная элита не прощает.
Ельцин сам не мог понять, что произошло и как это случилось. Он пережил сильнейший стресс и слёг в больницу. Но Горбачёв жаждал мести, и больного Ельцина, которого врачи накачали лекарствами, привезли на пленум МГК КПСС, который должен был снять его с поста первого секретаря горкома. Тут уж все обиженные им смогли отыграться на полную катушку. Ельцину пришлось выслушать целый поток обвинений, а затем ещё каяться в своих ошибках. Не замедлило и решение о выводе его из состава Политбюро. Когда он сам просил отставки, ему не дали уйти, а теперь сняли с работы с треском.
Горбачёв предложил Ельцину уйти на пенсию. Но Ельцин взмолился: какую угодно работу, но только не участь пенсионера, выращивающего редиску на своей даче. Горбачёв согласился. Специально для Ельцина была учреждена должность ещё одного заместителя председателя Госстроя СССР в ранге союзного министра. Но Горбачёв предупредил Ельцина: «до политики я тебя больше не допущу». Знал бы он наперёд, чем это всё кончится.
Как пишут Соловьёв и Клепикова, «кончилась политическая карьера Ельцина и началась его политическая судьба. Горбачёв не учёл, что страна от управляемой демократии переходила к стихийной. Затеянная им революция сверху была на исходе. Начиналась революция снизу, которая избрала себе в герои другого человека, хотя тот об этом ещё не подозревал».
Для Ельцина наступила, пожалуй, самая мрачная полоса в его взрослой жизни. К решению серьёзных вопросов даже в области строительства его не привлекали, чиновники всех рангов шарахались от него, как от заболевшего чумой, боясь гнева высшего руководителя.
Однако через некоторое время Ельцин стал замечать проявления симпатий к нему со стороны совершенно незнакомых ему простых людей. Он взял за привычку ходить на обед домой пешком, что занимало два часа. И скоро смог убедиться в том, что люди на улице его узнают, порой даже подходят, выражают ему сочувствие, спрашивают о здоровье, осведомляются, не могут ли чем-нибудь ему помочь. И у него забрезжила в голове мысль, что ещё не всё потеряно для него как политика.
Как свидетельствовал Л.М.Загладин, в то время советский посол в Великобритании, на Ельцина после его «бунта» на Пленуме ЦК обратили внимание в высших руководящих кругах Запада. В частности, английский премьер-министр Маргарет Тэтчер, ранее первой признавшая Горбачёва, теперь произнесла знаменательную фразу: «Ельцина не следует игнорировать». Она выразила желание познакомиться с «бунтовщиком». Правда, официальный визит Ельцина был бы невозможен, однако повод для знакомства можно было найти, не нарушая протокола, оставалось лишь дождаться подходящего случая.
Новый взлёт
Если не ошибаюсь, первое после своей опалы интервью Ельцин дал одной латвийской газете, когда находился на отдыхе в Прибалтике. Латвийские журналисты меньше опасались репрессий со стороны Кремля, оппозиционный настрой отвечал настроению националистов и большинству коренного населения прибалтийских республик. С этого момента неуклонно нарастал интерес к Ельцину со стороны средств массовой информации Запада. Добровольно предложил себя Ельцину в качестве помощника и охранника офицер КГБ Александр Коржаков)он и раньше охранял его как кандидата в члены Политбюро, но был уволен после отставки объекта охраны), хотя при этом много он терял в заработке. Ельцин вновь ощутил себя политиком, готовым не просто взять реванш за своё поражение, но, пожалуй, и побороться за место лидера, по крайней мере, в РСФСР.
То, что горбачёвская «перестройка» завела страну в тупик, становилось ясным всё более широким кругам советского общества. Разрушительная её сторона проявлялась всё более отчётливо, ничего созидательного не появлялось. Жизнь большинства народа ухудшалась, хотя для нарождавшегося слоя «новых русских» (и не только русских) открывались возможности сказочного обогащения.
Ельцин построил свою стратегию борьбы на горбачёвской же демагогии. Он — за перестройку, но она ведётся вяло, недостаточно радикально, можно ускорить необходимые преобразования и на этой основе быстро поднять благосостояние народа. Против такой радикализации его же собственной демагогии Горбачёв оказался бессилен. Ельцин набирал очки и становился народным символом, надеждой народа.
Многим до сих пор памятны дни Первого Съезда народных депутатов СССР, когда люди после работы сидели ночами у телевизоров, чтобы не пропустить очередного выступления критиков существовавшей тогда общественной системы. Порядок выбора депутатов был нацелен на то, чтобы не допустить избрания тех, кто не угоден горбачёвской клике. Но Ельцин, как уже говорилось, выиграл выборы в Москве и стал депутатом.
На съезде вокруг Ельцина сплотились депутаты оппозиционного толка, образовавшие Межрегиональную депутатскую группу — первую открытую оппозицию власти после смерти Сталина. За пределами парламента объявилось немало активистов, разделявших взгляды оппозиционеров. В этой пёстрой толпе наряду с теми, кто хотел лишь совершенствования Советского строя, оказалось и немало ненавистников народной власти, сторонников «возвращения в семью цивилизованных стран», то есть к капитализму. Для них Ельцин был тараном, с помощью которого можно было сокрушить Советскую власть. Зато теперь уже вся страна увидела Ельцина и его соратников, потому что заседания съезда транслировались по телевидению. Героями дня, кроме Ельцина, стали Сахаров и Собчак, следователи Гдлян и Иванов, возбудившие несколько уголовных дел по фактам коррупции (между прочим, тогда говорили, будто найдены свидетельства больших взяток, полученных Горбачёвым), Юрий Власов, громивший в своих речах КГБ, и другие «демократы», которых сейчас вряд ли кто и помнит.
Однако Ельцин был всего лишь один из 2250 депутатов. А Съезд — это временный институт, заседающий лишь несколько недель. Он должен был избрать свой постоянный орган — Верховный Совет. А процедура отбора в члены этого органа была так хитроумно задумана, что Ельцин, при всей своей популярности, в его состав не был избран.
Но в группе его сторонников нашёлся некий Казанник, который прошёл в члены Верховного Совета, тогда как Ельцин остался за бортом. Казанник счёл это несправедливым. Он взял слово и отказался от своего мандата в пользу Ельцина.