Капитан Брамы
Шрифт:
Прошло несколько часов после нашей беседы с Кленом.
Омытые в горячем подземном источнике и натертые специальными пахучими травами (стражи не признают мыло), поднимаемся витыми лесенками наверх. На нас балахоны, такие же, как у Пестрого и Брата. Нашу одежду сестры-женщины, как сказал Клен, приведут в полный порядок.
Отец Иван не хотел надевать балахон, еле уговорили. Теперь мы почти не отличаемся от стражей. Разве что ниже ростом. Я отметил, что больше
Балахоны очень удобные, из какого-то мягкого приятного телу и очень теплого материала.
Идем босиком. Пол под ногами и даже лестницы теплые, словно чем-то подогревается. Вообще у стражей все экологично и чисто — не любят они наше электричество и машины, не жгут нефтепродукты. Зато пользуются какими-то неизвестными нам источниками энергии. Еще умеют читать мысли. В этом я убедился, когда имена давали.
Кстати, Серебряному даже в голову не пришло, что чтение мыслей, а затем прилюдное их озвучивание — пусть это были только имена, все равно, — не совсем нам привычно, даже совсем непривычно и неприятно. Ощущение беззащитности. Хорошо хоть, стражи благие существа…
Витые лесенки окончились. Мы оказались в просторном, судя по пространственному ощущению, зале, в котором царил глубокий полумрак. Видимо, на улице стемнело, наступил вечер.
В глубине зала неярко горели серебристые фонари. Их свет отчасти напоминал неоновый, но был мягче. Они практически ничего не освещали, но каким-то образом свет падал на дорожку, по которой мы шли.
— Свет фонарей тоже природная сила земли? — поинтересовался отец Иван у Капитана.
— Точно так, — ответил Капитан, — сила земли.
— А чего они такие тусклые?
— Ради того, что бы мы могли любоваться звездным небом, — ответил Капитан. — Посмотрите наверх.
Мы посмотрели наверх и тут же остановились, остолбенели. Шедший впереди нас Клен тоже остановился, терпеливо дожидаясь, когда мы налюбуемся небом.
Взору открылась сияющая звездная бездна. Не черная пустота с мигающими звездочками, как у нас, а именно полнота, полнота миллиардов звездных миров, яркий звездный ковер, покров, облако… Образов много, но все они не дают той картины, что мы увидели.
Звезды не только сияли, некоторые, особо крупные, плавно меняли свою цветность, образуя вокруг себя какие-то концентрические круги, сферы, необычайно величественные, яркие и красивые. Звездного света было столько, что это именно он, а не фонари, освещал нашу дорожку.
Особенно впечатляла яркая и широкая полоса, протянувшаяся через все небо с юго-запада на северо-восток. Я догадался, что это Млечный Путь. Но какой необычный вид у него!
Над нашими головами, в зените, от полосы Млечного Пути расходились, под острыми углами два небольших обрывающихся рукава. В этом месте Млечный Путь был похож на птицу, или на крест.
В центре креста звездное сияние достигало апогея. Там пульсировало небольшое, ослепительное облако, схожее с эллипсом, или яйцом.
Что-то подсказало мне, что это самый центр нашей галактики, в обыденном мире скрытый от нас облаками космической пыли.
Было ясное ощущение, что передо мной не просто астрономический центр галактики, а нечто гораздо большее — духовная ось всей нашей звездной системы.
Я увидел, увидел на грани ощущения, как все бесчисленные звездные миры сходятся в точке пересечения «галактического креста». Я увидел всю галактическую плоскость! Я увидел то, что мечтал увидеть со школьных лет (всю галактику целиком).
От открывшейся беспредельной панорамы захватило дух. Я пытался подобрать слова к тому, что сейчас вижу, но так и не смог. Вместо этого зачем-то спросил Капитана:
— А что, точно мы сейчас под шатром?
— Да, мы под шатром, — ответил, не отрываясь от звездного неба Капитан.
— Интересно, могут ли в шатре быть какие-то телескопические линзы, — тихо, как бы сам себе сказал отец Иван, — ощущение, будто сквозь большой телескоп на небо гляжу.
— Нет, конечно, — возразил Капитан. — Таковы здесь свойства самого пространства. Возможно, чище мир, меньше космической пыли и даже меньшая разреженность пространства, нет таких пустот, что у нас.
— То есть, ты хочешь сказать, что из мира стражей до центра галактики не тридцать
тысяч световых лет, как у нас, а меньше? — спросил я.
— Не знаю, — простодушно пожал плечами Капитан, — не летал.
— Красиво, — спросил тихо подошедший Клен, — нравится?
— Нет слов, — ответил отец Иван.
— Я рад, что вам нравится наше ночное небо, — сказал Клен. — Может быть, небо объединит наши народы. А пока укажу вам главное.
Клен махнул рукой и длинным узловатым пальцем показал в центр неба. В полумраке его рука напоминала ветвь дерева.
— Это духовное сердце нашего мира, как оно открывается нашему народу, — спокойно сказал Клен. — Там обитель очень высоких и благих духов, если по-вашему. Средоточие Аз-А-у…
— Что-то вроде Бога Отца, — уточнил Капитан.
— Идемте, — попросил Клен. — Друзья, надо торопиться, нас ждут.
Клен повернулся и бесшумно зашагал по дорожке. Мы нехотя поплелись за ним, с огромным трудом оторвавшись от сияющей звездной бездны.
— Да, — сказал Капитан, — первый раз я здесь полночи простоял. И никто не торопил. А теперь вот ждут.
Мы снова вступили на лестницу, поднялись и оказались в еще одном зале меньших размеров. Здесь потолок был уже нормальный, сплошной. Но одна из стен, повернутая к вершине холма, была «прозрачной».
Я увидел Серебряные Деревья («прозрачная» стена обращена именно к ним), они тихо светились отраженным звездным светом. В ночи они напоминали молитвенников-исполинов, пустынников, аскетов-великанов молитвенно воздевающих руки в небеса.
Несколько светил непередаваемого цвета сияли над ними, просвечивая концентрическими кругами.