Капитан Брамы

Булычев Вадим Владимирович

Ровно три луча протягивались в нашу сторону и падали на Серебряные Деревья. А там, откуда изливалось Сияние, я увидел белое-белое облако. Облако было небольшое, и в то же время, невероятно огромное — больше нашего мира, больше всех наших миров, вместе взятых.

Не в силах вынести свет Облака, я повернул взгляд чуть-чуть южней. И увидел, как лазурное сияние плавно переходит в пронзительную синюю гладь.

Море, — дошло до меня. — Море!

Увы, при приближении к нам, краски моря тускнели. Береговая линия проходила южнее нас, где-то километрах в пяти, семи. И там море было совершенно безжизненным,

свинцово-серым. Серая степь плавно переходила в неподвижную и свинцовую гладь моря. От такой картины тоскливо заныло сердце.

— Какое разное море? — сказал я.

— Да, море разное, — подтвердил Клен. — На степном берегу море кажется мертвым, оттого что на него брошена тень с кургана. Но тень не так сильна, как о себе думает. К востоку море сбрасывает тень и становится все чище и светлее, пока, наконец, не приводит к другому берегу. Жаль, что вы не видите его так, как мы.

Повисло молчание. Стражи отрешенно смотрели на юго-восток. Брат и Пестрый блаженно улыбались. Клен что-то напевал. А потом Белодрев тихо вздохнул и сказал:

— Пора…

Спуск с холма оказался длиннее, чем я думал. Но склон не был таким уж крутым, как казалось с вершины. Аккуратная песчаная дорожка змеилась, изгибалась вдоль всего склона. В самых отвесных местах, прямо в земле, были вырезаны удобные ступеньки. Через полчаса, может чуть больше, мы достигли подножия холма. До дома Отшельника оставалось буквально метров пятьдесят.

Здесь, у подножия, «светлая завеса» была совсем незаметна. Ничто не рябило, не плыло в глазах. Так что дом Отшельника теперь был виден очень хорошо. Первое, что бросилось в глаза — солнечное веретено над небольшим островерхим куполком на крыше.

Дом был небольшой (если сравнивать с домами-замками на вершине холма), двухэтажный, из неведомого красновато-фиолетового полупрозрачного, воздушного материала. Дом казался легким, как пушинка и одновременно прочным, как алмаз.

Вокруг жилища было непривычно пустынно — песчаные дорожки, газоны и ни одного дерева. В этот момент, когда я обратил внимание на «пустынность» вокруг, из дверей вышел человек и направился к нам.

Тут же за нашими спинами раздался отдаленный грохот грома. И еще один. Подул свежий ветерок, и воздух наполнился почти осязаемым электричеством. Я ощутил приятные покалывания в области затылка и на кончиках пальцев рук.

Человек приближался — да, именно на человека он был похож гораздо больше, чем на стража!

— Вот и Отшельник нас встречает, — сказал Белодрев.

Отшельник одновременно напоминал древнего библейского пророка, колдуна и обычного крестьянина, пастуха овец.

На крестьянина делала его похожим одежда; был он в коротком и легком овчинном тулупчике, без рукавов, в белой рубахе и белых штанах. Босиком. А густая, косматая грива волос на голове, длинная седоватая борода и внушительный, странно изогнутый, чем-то схожий с молнией, посох в руках, превращали его не то в пророка, не то в колдуна.

Не доходя до нас метров двадцать, Отшельник остановился и, подняв для приветствия руку вверх, закричал низким и густым голосом:

— Эгей-гей! Кого я вижу?! Сюда, друзья, сюда!

Последние слова смешались с новым ударом грома. На мгновение мне почудилось, что звук его голоса звучит в полный унисон с грохотом грома.

Так человек он, страж, или кто? — подумал я.

В доме Отшельника

— Здравствуйте, товарищи! — торжественно обратился к нам Отшельник. И, повернувшись к стражам, добавил, — учитесь, друзья мои зеленые, правильно людей приветствовать. Пригодится для будущего союза.

Стражи послушно кивнули головами.

— А почему товарищи? — поинтересовался Капитан.

— Как, почему?! — удивился Отшельник. — Сам ваш староста, или голова, по-вашему, так приветствует свой народ.

— А, голова краснокутовского сельсовета, тогда понятно, — сказал отец Иван, с трудом сдерживая улыбку.

— Голова, голова, — подтвердил Отшельник. — Ладно, давайте знакомиться. Ваши имена, благодаря вот этим товарищам, — Отшельник махнул рукой в сторону стражей, — мне известны.

Отшельник подошел к Николаю:

— Здравствуй, уважаемый народом стражей Капитан Брамы, — торжественно сказал он. Затем обратился ко мне:

— Здравствуй, друг Дмитрий.

Подошел к отцу Ивану:

— А к Вам мое особое почтение, отец Иван. — Отшельник низко поклонился и, повернувшись к стражам, сказал:

— Запоминайте, как правильно служителей Кон-Аз-у… надо приветствовать. Да. Уж я-то в этом толк знаю.

— Ну а у меня, много имен. Последнее, что товарищи стражи мне дали… Отшельник, кажется. Что ж, пусть будет Отшельник. Или пустынник, какая разница. Или одинокий солдат, на границе тьмы. Да. Мы ведь с вашим бедным отцом Василием, можно сказать, одно дело делаем. Верней, делали. Бедняга, перегорел на работе. Да…

Ослепительно сверкнула молния, и Отшельник весь вспыхнул голубоватым пламенем. Через пару секунд раздался мощный удар грома. Отшельник вскинул вверх руки и громогласно закричал:

— Э-гей-гей! К нам идут дети грозы!

Мне (и не только мне, как позже выяснилось) захотелось сделать то же самое. Сбросить с плеч ненавистный рюкзак, что-нибудь прокричать. Бурное веселье захлестнуло душу.

Сверкнула еще одна молния.

Я увидел, что вокруг нас тысячи голубых нитей; нити припадают к земле и взмывают обратно, вверх. Уходят в сторону вершины, с которой мы только спустились. А над холмом встает, во всем своем великолепии, большая грозовая туча. Не черная, как у нас, а пронзительно синяя, вся перерезанная голубовато-белыми нитями молний.

Грянул гром.

Среди грома, мне даже показалось прямо из грома, из тучи, раздался голос Отшельника:

— Друзья, товарищи, что ж мы стоим. Добро пожаловать в дом Отшельника.

Войдя в дом, оказались в просторном и светлом коридоре. Вдоль стен коридора во множестве стояли ящички, шкафчики, полочки, вешалки… что-то еще не совсем понятное. В один из шкафов мы положили рюкзаки. Внезапно взгляд мой споткнулся об нечто смутно знакомое.

Прямо возле шкафа, куда мы складывали рюкзаки, была полка. На ней, в три ряда, были сложены небольшие, где-то вдвое меньше теннисного мяча шарики, золотистые и полупрозрачные. Рядом с ними было несколько странных сплюснутых дисков.