Капитан чёрных грешников
Шрифт:
Наконец за дверью послышались шаги.
Господин Феро обернулся.
Это пришел откуда-то Рабурден — картуз на ухо и с трубкой в зубах.
Господин Феро приметил, как в глазах мадам Бютен — очень быстро, всего на мгновенье, — мелькнула злоба. Заметил он и взгляд, которым обменялись Николя с маляром.
И старый прокурор со своей обычной проницательностью подумал:
"Похоже, этот человек здесь имеет какой-то вес".
XII
Больше советнику Феро в Ла Бом делать было нечего.
Он еще ничего, пожалуй, не знал, но уже обо всем догадался.
Человек, которого он сейчас увидел, — якобы маляр, якобы коробейник, — и Николя Бютен имели какой-то общий секрет, и теперь этот человек пользовался им, чтобы оставаться в доме, к великому неудовольствию мадам Бютен, которую муж, по-видимому, обожал.
Но поразила его и еще одна вещь — еще более загадочная: почему Николя Бютен оставался при нем совершенно спокоен.
А ведь Николя должен был все знать.
Советник встал и отвесил изящный поклон хозяйкам.
Но Николя Бютен сказал ему:
— Господин советник, не позволите ли мне пройтись проводить вас немного?
— С удовольствием, — сказал господин Феро.
— Заодно и на ручеек посмотрим, — сказал молодой хозяин Ла Бом, — договоримся, что я должен сделать.
Он взял шляпу со стула, и в этот момент советник заметил, как Николя с Рабурденом снова переглянулись.
Старик поцеловал мальчика в лоб и вышел первым.
В аллее Николя нагнал его и зашагал рядом.
Странно — несколько минут они шли совершенно молча.
Но молчание это было многозначительно.
"Он что-то хочет мне сказать, но не смеет", — подумал господин Феро.
В конце платановой аллеи советник свернул на тропинку через виноградник.
От людей в доме их теперь скрывали деревья.
Тогда господин Феро сказал Николя Бютену:
— Вы ведь из Сен-Максимена?
— Нет, господин советник, — ответил Николя, — я из Марселя.
— Ах, так?
— Из Сен-Максимена моя жена.
— Я слышал, вы были моряком?
— Капитаном дальнего плавания.
— И оставили эту службу таким молодым?
— Я скопил немножко деньжат — решил, что мне на жизнь хватит, — вздохнул Николя.
Господин Феро опять вздрогнул.
"Да, должно быть, это тот самый", — подумал он.
И сказал вслух:
— В Марселе много Бютенов, и на флоте, между прочим. Я припоминаю — был там один начальник порта с такой фамилией. Вы ему не родственник?
Николя вдруг остановился.
Потом он сказал так, словно вдруг решился на что-то очень важное:
— Господин советник, сейчас я вам кое в чем признаюсь.
— В чем же? — спросил старик.
— Два месяца, что я здесь живу, я каждое утро думал, что мне надобно вас навестить, но всякий раз духу не хватало, я все на завтра откладывал.
— Что же вам мешало? — невозмутимо спросил господин Феро.
— Господин советник, — сказал Николя, — я перед вами в неоплатном долгу.
— Передо мной?
— Перед вами, сударь. Благодаря вашему благородному сердцу мать моя умерла в достатке и покое.
Николя утер слезу.
— Ваша мать?
— А у сестры есть муж и дети, она счастлива.
— Однако, друг мой…
Показалось, что господин Феро смущен.
— Моя настоящая фамилия не Бютен…
— Вот как?
— А Фосийон.
Николя думал, что на этом месте советник вскрикнет от удивления.
Но ничуть не бывало. Господин Феро преспокойно ответил:
— Я узнал об этом позавчера — и придумал повод, чтобы пойти теперь к вам.
— Вот как? — воскликнул Николя Бютен и побледнел.
Советник огляделся.
— Мы теперь одни, — сказал он, — никто нас не слышит. Присядемте-ка тут под скалой да побеседуем.
Старик был спокоен и тверд; голос его опять стал звонким — видно, остаток молодости и силы еще сохранялся под седыми волосами на его челе.
— Друг мой, — сказал он, — вы знаете, кто я. Я тот, кто по мере сил искупил вину, которую невольно причинил как магистрат. Я был орудием закона и исполнял свой долг.
— О, сударь! — со слезами на глазах воскликнул Николя, великолепно изображая растроганного человека. — Я знаю, мы все знаем, что вы хоть и требовали казни моего бедного отца, но потом сделали все, чтобы добиться его помилования.
— Оставим это, — ответил господин Феро. — Поговорим о вас. Я вас уже давно разыскивал. Знаете ли почему?
Николя Бютен принял простодушно-удивленный вид.
— У подножья эшафота вашего несчастного отца, — продолжал господин Феро, — я поклялся воспитать его детей и обеспечить их будущее. Я оставил средства вашей сестре, оставил и вам.
— Ах, сударь…
— Я искал вас, потому что с процентами эта сумма с тех пор удвоилась и находится теперь у меня.
— Но, сударь…
— И я отдам ее при одном только условии.
При этих словах взгляд советника снова стал прокурорским: он посмотрел в упор на Николя Бютена, и тот задрожал.
— При условии откровенности — может быть, важного признания, о котором я вас сейчас попрошу.
— Слушаю вас, сударь.
— Сейчас я у вас видел человека, лицо которого мне незнакомо.