Капитан мародеров. Демон Монсегюра
Шрифт:
Лорд Каэльт направил доверенного сенешаля, знатока генеалогических древ известных шотландских родов, в монастырь Бангор. Сенешаль – ловкий и умный человек, хорошо понимал последствия своей экспедиции. При повороте событий в сторону лорда Каэльта, он возвысился бы еще более. Поэтому после трех месяцев генеалогических изысканий древо предстало перед глазами Мак Кумала.
Последний король Шотландии Александр III умер, не оставив наследников. Король Англии Эдуард I тут же не замедлил вмешаться в дела Шотландии. Эдуард I уничтожал все, что касалось кельтского королевства. Особенное внимание он уделил камню Сконы – священному талисману
После этих печальных событий король Эдуард тяжело заболел. Среди кельтов активно распространилась легенда, утверждающая, что после смерти Эдуарда кельтские народы объединятся и создадут государство на обоих берегах Ирландского моря.
В этот момент на политическом горизонте появился Роберт Брюс, своевременно возглавивший восстание на юге Шотландии. Время и политический момент для клана Мак Кумалов и их сторонников были потеряны.
Роберт Брюс, увенчанный славой героя-освободителя, короновался в Сконе. Вместо древнего камня поставили старинный деревянный трон, по преданию принадлежавший кельтским королям. Роберту Брюсу присягнули все могущественные семьи Шотландии: Кемпбеллы, Фрезеры, Линдсей, Сетоны, Монтгомери, Хеи.
После коронации Роберт Брюс женился на Элизабет де Бург, дочери графа Ольстера Ирландского, который был верным сторонником английского короля. Теперь он заручился поддержкой не только внутри страны. Как истинный король он основался в древней резиденции Холируд около Эдинбурга.
В горной Шотландии были недовольны браком Брюса и тем, что его поддерживали не истинные кельтские кланы, а аристократы, разбавленные английской кровью.
Лорд Мак Кумал и его сторонники лорды Монбоддо и Мак Кунди не теряли надежды. Они заняли выжидательную позицию.
Капитан Джон Харрисон возвращался на своей бригантине из Шотландии в Ирландию, домой в Каррикфергус*. Бригантину бросало на волнах, она, изрядно потрепанная, скрипела, но упорно шла вперед по фордевинду*. На ней находился слишком ценный груз, чтобы пойти ко дну – прецептор Пьер д’Омон* и его рыцари, чудом избежавшие ареста во Франции.
Недавно Харрисону исполнилось сорок пять лет. Тридцать, из которых он провел в море, сначала юнгой, затем жизнь свела его с прецептором Оверна Пьером д’Омоном. И вот уже более десяти лет, он был членом ордена тамплиеров, активно выполняющим поручения д’Омона, который назначил Харрисона капитаном бригантины «Святая Маргарита». Судно было простое и малозаметное, в общем, что д’Омону и было надо: капитан мог выполнять под видом гражданских перевозок на своей неприметной бригантине любые тайные поручения ордена.
Прецептор доверял Джону Харрисону, щедро награждая за каждое удачно выполненное задание. Харрисон был вполне доволен жизнью, денег хватало. Он знал, что д’Омон не бросит старого преданного капитана в щекотливой ситуации. И так уже случалось, когда в Марселе, бригантину арестовали за контрабанду итальянским шелком. Правда, Харрисон две недели провел в городской тюрьме, но вскоре его выпустили, извинившись за ошибку, оформив пошлину задним числом.
В середине ноября «Святая Маргарита» прибыла в Нант из Ла-Коруньи с партией отменной испанской кожи. Капитан рассчитывал пробыть в порту не более недели, пополнить запасы пресной воды, провианта и отплыть в Ирландию. В последнее время, уже почти год, капитан неизменно ходил, именно, по этому маршруту Ла-Корунья – Нант и обратно. Поэтому рассчитать его прибытие не составляло труда.
В день прибытия, под вечер, к кораблю подошла группа доминиканских монахов, все в серых монашеских одеждах, подпоясанных светлыми кожаными ремнями, капюшоны надвинуты на лица. Харрисона передернуло, он прекрасно знал, что доминиканцы – цепные псы Папы, он натравливает их на всех, кто ему не угоден, и хватка у них, как и маалосских охотничьих догов. Капитан занервничал: чем это он так провинился?
Один из монахов поднялся на корабль и приблизился к капитану.
– Капитан, я хорошо заплачу! Выходим в море! Курс на Ирландию.
Харрисон обомлел: несомненно, голос д’Омона, он не мог ошибиться.
– Да, святой отец, я прикажу отчаливать, как только пополню запас питьевой воды.
– Быстрее! – приказал святой отец и сделал знак своим людям подниматься на бригантину.
Матросы Харрисона шустро заполнили бочки водой, бригантина покинула Нант и взяла курс на Ирландию. Когда берег Бретани скрылся на горизонте, д’Омон слегка откинул капюшон с лица. Харрисон не знал, что и сказать, решив – промолчать будет вернее. Лжедоминиканцы молчали до самой Ирландии. Бригантина вошла в порт Каррикфергус, монахи расплатились и покинули судно. На прощанье д’Омон спросил капитана:
– Твой дом все там же, около озера?
– Да, – подтвердил капитан.
– Жди, гостей.
Д’Омон снова закрыл капюшоном лицо, и вся «святая доминиканская братия» степенно удалилась. Харрисон перевел дух, но ненадолго.
Ближе к вечеру, когда уже стемнело, и над Каррикфергус повис густой туман, в дверь капитана постучали. Он приоткрыл дверь, – на пороге стояла вся монашеская братия в полном сборе, десять человек. Харрисон пропустил их внутрь. Дом капитана не был большим, но производил впечатление достаточно просторного рационально устроенного строения. Он, как и все ирландские дома, в Каррикфергус был круглым, с отверстием для дыма в крыше, единственной роскошью был второй ярус, где размещалась спальня его и жены и отдельная – дочери. Дочь год назад вышла замуж и перебралась к мужу, в доме помимо Харрисона, присутствовала только жена Рут.
– Кто в доме? – спросил д’Омон, откидывая капюшон.
Харрисон сглотнул, решив, что его сейчас убьют. Немного подумав, все же решил, что убить его могли и раньше, если бы захотели.
Д’Омон вопросительно смотрел на капитана.
– Я и жена, – промямлил тот.
– Хорошо, вот деньги. Организуй нам ужин, да не говори никому, что мы здесь.
– Как прикажите, господин. Как вас называть?
– Имя я не изменил, зови меня просто Пьер. А спутники мои просто братья.
Харрисон отозвал жену в сторону.
– Умоляю, Рут, никаких вопросов! И собери ужин, неси все, что есть в закромах.
– Не волнуйся, не первый год на свете живу. Накормлю гостей и прикинусь слепой и глухой.
Харрисон одобрительно кивнул, Рут всегда отличалась понятливостью. Он собрал все скамейки, табуреты и принес к столу. Но все равно всем места не хватало.
– Не хлопочите, Джон. Сядем как-нибудь, – сказал Д’Омон, присаживаясь на табурет.
Харрисон устроился напротив д’Омона, сверля последнего взглядом, требующим разъяснений сложившейся ситуации.