Капитан Райли

Гонсалес Фернандо Гамбоа

— Как вы считаете... они заставили его говорить? — спросил лейтенант, не в силах скрыть своего беспокойства.

— Если бы заставили, мы бы с вами здесь не сидели, — ответил адмирал. — Вам так не кажется?

— Разумеется, адмирал, — ответил тот с некоторым облегчением.

Канарис взглянул на часы и снова повернулся к офицеру.

— Свободны, лейтенант, — сказал он.

— Есть.

Лейтенант подобрался и вытянулся по струнке.

— Ах да, лейтенант, — спохватился Канарис. — Думаю, нет необходимости напоминать, что вы не передавали мне этот конверт, не так ли?

Лейтенант ошеломленно поднял брови.

— Какой конверт?

— Вот это мне нравится, — удовлетворенно кивнул адмирал. — На этом все, Мюллер. Благодарю вас.

Офицер снова щелкнул каблуками и, развернувшись, широким шагом направился к выходу, провожаемый равнодушными взглядами обеих такс.

Снова оставшись один, адмирал взял в руки маленький конверт, открыл его дрожащей рукой, словно ожидая увидеть внутри смертный приговор, достал оттуда пожелтевший листок бумаги и заставил себя вновь прочитать написанное.

Три его лучших агента, внедренные в гестапо, уже погибли, пытаясь выяснить, что за загадочную секретную операцию разрабатывают фюрер и Гиммлер, оставив его за бортом. Несомненно, потому что не доверяют, несмотря на высокий пост. Или именно из-за этого.

Но это еще полбеды. Поначалу им двигало лишь профессиональное любопытство и уверенность в том, что его выживание на посту главы абвера зависит от полной осведомленности обо всех происходящих в Германии событиях, но потом он обнаружил обрывки информации, которые сами по себе выглядели вполне невинно, но если их сопоставить, приоткрывали безумный замысел, плод больного разума. Такую невероятную и кошмарную операцию, что и вообразить сложно, будто кто-то на такое способен.

Глаза адмирала внимательно изучили короткую записку.

Ледяная дрожь пробежала по спине Канариса; капля холодного пота стекла по шее, скользнув за воротник накрахмаленной белой сорочки.

— Апокалипсис, — прочитал он дрожащим голосом.

Крепко зажмурившись, адмирал Вильгельм Франц Канарис скомкал бумагу в руке.

— Да поможет нам Бог, — прошептал он.

2

Кают-компания «Пингаррон» занимала весь второй этаж палубной надстройки и одновременно служила камбузом и хранилищем карт. В отличие от кают внизу, стены и потолок кают-компании не были отделаны буком — эту необычную роскошь они унаследовали от предыдущего владельца — а в результате упрямства Жюли и ее специфических (и явно не флотских) вкусов были покрашены в бирюзовый цвет, а двери и иллюминаторы позже расписаны узорами из веток плюща с красными и желтыми цветами.

Естественно, поначалу все воспротивились, заявив, что здесь собираются морские волки с обветренными лицами, а не пятнадцатилетние девчонки. Однако никто не мог устоять перед уговорами Жюли, и в результате всё было сделано, как она желала. С этого дня поговорка «Где командует капитан, матрос молчит» приобрела дополнение: «Если на борту нет француженки». Самое удивительное. что в конце концов все привыкли и даже признали, что кают-компания стала гораздо уютней и приятней, чем со стерильно белыми переборками.

Именно здесь, в освещенной через кормовые иллюминаторы рассветными солнечными лучами кают-компании, и собралась вся крохотная команда судна. За столом сыпались смех и шутки по поводу пережитого ночью.

— Видели бы вы, — хохотал Джек, сворачивая в трубочку блин со стекающими каплями сиропа, — рожу этого парня, когда он заметил в иллюминаторах винтовки! Я думал, он обосрется! — тут он покраснел, как помидор, ударив кулаком по столу.

— Черт побери, Джек! — возмутился Алекс, чуть не подавившись кофе. — Мы все-таки едим!

— Это точно! — подхватила Жюли, тряхнув «конским хвостом», в который собирала роскошные длинные волосы. — Нужно было сказать «сейчас он сходит по нужде» или «по-большому».

— И ты туда же? — возмутился Райли. — Не ожидал я подобного от дамы.

В ответ штурман «Пингаррона», смешливая молодая женщина двадцати семи лет, показала капитану язык и расхохоталась.

— Да, забавно вышло, — одобрил Сесар, муж Жюли и механик «Пенгаррона», тощий мулат-португалец из Анголы, макая кусочки хлеба в яичницу. — Вот только боюсь, рано или поздно мы влипнем. Кто-нибудь непременно заметит, что винтовки — не что иное, как крашенные в черный цвет палки от метел с просверленными дырками, и тогда не миновать нам проблем.

Словно подтверждая известную теорию, что противоположности притягиваются, механик и штурман составляли уникальную пару, в которой беззаботная жизнерадостность и доброжелательность француженки контрастировали с неизменным меланхоличным спокойствием ее мужа.

Они оказались на судне в разное время. Первым появился Сесар Мурейра — когда им пришлось задержаться на Мадейре в связи с ремонтом. Сесар показал себя превосходным механиком и электриком и пришел в настоящий восторг, получив предложение Райли присоединиться к его команде. Почти два года он проторчал на этом маленьком острове, его бросил в порту Фуншала владелец грузового судна, на котором он прежде служил — мерзавец, не желавший выплачивать шестимесячное жалованье. Так что Сесар с радостью согласился, мечтая как можно скорее покинуть эти голые скалы, затерянные посреди Атлантики, где никто даже не пожелал узнать его имени, обращаясь к нему лишь кличкой «черномазый». Черномазый — и никак иначе.

Через несколько месяцев на судне появилась Жюли Жужу Дома.

Когда прежний штурман «Пингаррона» решил вступить во французский флот и сражаться с нацистами, капитан сошел на берег в Ницце, чтобы поискать ему замену, и там встретил смешливую девушку, пожелавшую войти в его команду. Будучи самой младшей дочерью в семье потомственных моряков, она утверждала, что судовождению научилась раньше, чем ходить. Правда, никто толком так и не понял, почему она решила стать членом их команды. Когда ее об этом спрашивали, она отговаривалась тем, что хотела убежать от войны и повидать мир, однако Алекс подозревал, что это не главная причина, и уж, во всяком случае, не единственная. Он был убежден, что девушка стремится убежать от чего-то или кого-то, кого боится гораздо больше, чем нацистов. И вероятно, он так никогда и не узнает, от кого или чего.

Так или иначе, после короткой беседы и первого трудного плавания до Пор-ла-Нувель, когда им пришлось пересекать в шторм Лионский залив по волнам пятиметровой высоты и под ветром скоростью более сорока узлов, Алекс понял — пока она стоит у штурвала, судно в надежных руках.

И случилось то, чего никто не ожидал: двое столь разных людей, как Сесар и Жюли, прониклись друг к другу столь неожиданной и горячей симпатией, и уже через несколько месяцев после знакомства прямо на палубе судна, рассекавшего сияющие воды Эгейского моря, состоялась торжественная церемония бракосочетания, капитан Райли лично объявил их мужем и женой, а Джек и Марко выступили в роли самых уродливых в истории подружек невесты.