Капитан Райли
Шрифт:
— Ты в этом уверена? Лично я здесь вижу только какие-то разноцветные квадраты.
— Это называется кубизм, болван! — разъяснила она. — Хулио был лично знаком с Пикассо, и многие считают его столь же гениальным художником.
— И что я, по-твоему, должен сказать об этом творении? — спросил Алекс, поворачивая голову, чтобы взглянуть на картину с другого ракурса. — Кстати, как оно называется?
— Обнаженная Кармен.
Райли насмешливо посмотрел на Кармен, затем — снова на картину, стараясь уловить среди этих прямых и резких линий контуры божественного и хорошо знакомого тела.
— Так ты ещё и с ним?.. — спросил он, не отводя глаз от картины. — Ну, знаешь ли!..
— А если и так, то что? — с вызовом спросила она. — С ним ты тоже полезешь в драку?
— Да я вовсе даже не... Да брось ты! — оборвал он собственную фразу. — Забудь об этом!
— Если он писал меня обнаженной, это не значит, что я с ним спала.
— Ясное дело. Прости, я не должен был спрашивать, не моего ума это дело.
— Разумеется, не твоего. Но в данном случае, уверяю тебя: я не в его вкусе.
Алекс в недоумении повернулся к ней.
— А вот в это я ни за что не поверю! — хмыкнул он. — Если мужчина имеет сердце и чувства, то такая женщина, как ты — всегда в его вкусе.
На лице Кармен проступило странное выражение, которое вполне можно было принять за улыбку.
— Дело в том, что пристрастия Хулио лежат совершенно в иной области.
— Уж не хочешь ли ты сказать...
— А кроме того, он коммунист, — добавила Кармен, заодно и ответив на невысказанный вопрос Райли. — Поэтому он и осел здесь, в Танжере. Чтобы, с одной стороны, быть поближе к своей родной Малаге, а с другой — подальше от фашистского диктатора и гомофоба Франко.
— В таком случае, — огрызнулся Алекс, — твоему другу наверняка весьма неуютно, поскольку в прошлом году испанские войска заняли город.
— Я стараюсь соблюдать осторожность, — произнес у него за спиной Хулио.
Оба резко обернулись и увидели художника в дверях прихожей. В руках он держал свернутую белую ткань длиной, видимо, в несколько метров.
— Думаю, я нашёл решение вашей проблемы, — заявил он, протягивая руки с объёмистыми свертками.
— Превосходная идея! — воскликнула Кармен, забирая и разворачивая один из свёртков. — Где ты это взял?
— Купил для своих натурщиц: они мне позировали для картины «Женщины Танжера», которую я продал несколько лет назад русскому послу. Просто счастье, что я их не выбросил!
— Спасибо, Хулио, — ответила Кармен, звонко целуя его в щеку. — Это как раз то, что нам нужно.
Ничего не понимая, Райли уставился на покрывало, которое Кармен накинула себе на плечи.
— То, что нужно? — слегка удивился он. — И для чего же?
— Чтобы нас не узнали, — ответила она, закутываясь в покрывало до самых глаз. — Для чего же ещё?
— Ты что же, хочешь сказать... — выпалил Алекс, сообразив, в чем дело. — Ты же не думаешь что я... что я... это надену?
Кармен торжествующе улыбнулась, явно довольная замешательством капитана.
— Не будь дураком, — ехидно ответила она. — Я уверена, ты в ней будешь настоящей красавицей.
38
Под теплым полуденным декабрьским солнышком по мощеным улочкам танжерской медины шли бок о бок две довольно странного вида фигуры, шаркая по мостовой подошвами тапочек.
На первый взгляд, они не привлекали особого внимания. Закутанные с ног до головы в безупречно-белые покрывала с узкими прорезями для глаз, типичные для женщин этого региона, они мало чем отличались от множества других прохожих, одетых точно так же, и никто, казалось, их не замечал. Но если бы кто-нибудь вдруг обратил на них внимание, он бы неизбежно подметил странную особенностью этих двух якобы марокканок. Одна из них была изящной и стройной, а другая, хоть и значительно выше ростом, сутулилась, как старуха, опираясь на клюку. У каждой на спине висел небольшой мешок из рафии, и обе передвигались мелкими, но торопливыми шагами, словно опаздывали на свидание.
И, конечно, больше всего подозрений вызывал низкий мужской голос, которым одна женщина наставляла другую:
— И помни: никому ни слова об этом, — прошептал этот голос из-под покрывала, скрывавшего лицо странной женщины. — Никому и никогда.
— Ладно, идем, — ответила ее спутница обычным женским голосом. — Но не станешь же ты отрицать, что это наилучший выход. Под этими одеяниями нас никто не видит, и никому даже в голову не придёт, что ты — вовсе даже не бедная старушка. Чего тебе ещё не хватает?
— Сказать по правде, — пожаловался он, — мне не хватает таблетки обезболивающего.
Глаза Кармен с сочувствием посмотрели на Райли; ей впервые подумалось, как, наверное, болят его помятые рёбра, порезы и раны.
— Потерпи, — мягко сказала она, взяв его за руку. — Когда доберёмся до автобусной остановки, сможешь отдохнуть. Уже немного осталось.
— Сначала нам нужно наведаться в одно место, — сказал Алекс.
— То есть как? — недоверчиво спросила она, резко останавливаясь и повышая голос, что было весьма нежелательно. — В какое такое место? Я думала, мы собираемся сесть на автобус, чтобы выбраться из Танжера.
— Именно это мы и сделаем, — ответил он, понизив голос. — Но сначала немного прогуляемся. Без этого — никак.
— Прогуляемся? — в недоумении переспросила Кармен. — И куда же? Зачем?
— На бульвар Пастера. Я должен навестить одного старого друга.
— Друга? — снова перебила она в полной растерянности. — Ты думаешь, сейчас подходящее время для светских визитов?
Райли искоса взглянул на нее и наклонился к самому ее уху.
— Я понимаю, что для тебя это нелегко, но тебе все же придется поверить мне и делать то, что я скажу, потому что от этого зависит наша жизнь. — И, склонившись еще ниже, добавил совсем тихо: — И, ради всего святого, не повышай голос, если не хочешь, чтобы тебя разоблачили.