Капитан Райли
Шрифт:
Атмосфера в кабинете, освещаемым лишь тусклым светом через выходящее на север окно, была гнетущей. Напряженность, возникшая между собеседниками, буквально витала в воздухе. Гиммлер согласился на эту бессмысленную встречу скрепя сердце, лишь из-за нескольких фотографий, как он предполагал, представляющих для него угрозу, поскольку запечатленные на них намерения лидера СС были явно далеки от сюсюканий с детьми. Вот и еще одна причина, чтобы ненавидеть старого морячка, не признающего национал-социализм и занимающегося исключительно плетением интриг против начальства, что разлагало подчиненных.
— Это ошибка, — в третий раз повторил Канарис, не обращая внимания на погруженного в размышления человека, сидящего перед ним. — Операция «Апокалипсис» — весьма серьезная ошибка, за которую нам, несомненно, придется дорого заплатить.
— Вы ничего не знаете об этой операции, — самодовольно произнес Гиммлер, — как бы вы ни притворялись, что это не так.
— Я знаю о ней достаточно, чтобы опасаться самого худшего, — возразил Канарис.
Гиммлер цинично улыбнулся.
— Позвольте напомнить, что на самом деле это была ваша идея.
От негодования адмирал вытаращил глаза, стараясь не поддаться на провокацию.
— Да как вы смеете? — возмущенно ответил он, не повышая, впрочем, голоса. — План, предложенный мной фюреру, состоял в том, чтобы внедрять в тыл врага наших агентов, используя для этого корсарские корабли. Мой план состоял лишь в этом, а вовсе не в том, что вы собираетесь провернуть. То, что вы намерены сделать, неизбежно приведет к катастрофе.
Гиммлер, явно забавляясь возмущением адмирала, откинулся на спинку кресла, сложив руки на коленях.
— А вам известно, что подобные пораженческие комментарии приравнены к государственной измене? — спросил он.
Наклонившись вперед, Канарис в упор уставился на главу СС.
— Ни вы, ни ваша армия чернорубашечников не способны запугать меня, Генрих, — ответил он ледяным тоном. — В случае необходимости я пойду к самому фюреру и доведу до его сведения, как сильно он ошибается. Операция «Апокалипсис» не просто обречена на неудачу; она принесет поражение и гибель всей Германии, поскольку вы не подозреваете об одном важном факторе. Мои осведомители в Лондоне уверяют, что британское правительство прекрасно знает об «Апокалипсисе», — он выдержал паузу, наблюдая за реакцией собеседника, однако тот ничем не выказал беспокойства или растерянности. — Так что эта операция, — закончил он, — заведомо обречена на провал.
Канарис ожидал увидеть на лице Гиммлера удивление или возмущение, когда он сообщил, что британцам было известно об операции.
Однако, к его собственному удивлению, Гиммлер лишь усмехнулся в свои нелепые усики.
— Этот жирный пьяница Черчилль на самом деле ровным счётом ничего не знает.
— Но мои агенты...
— Британцы знают о ней, — разъяснил он, расплываясь в торжествующей улыбке, — лишь то, что мы позволили им узнать.
Канарис надолго задумался.
—
Гиммлер раздраженно поморщился.
— Вы, как и я, прекрасно знаете, что это невозможно. Да если бы и было возможно, — добавил он, со скучающим видом разглядывая свои ногти, — фюрер никогда на это не пойдет. Ни у него, ни у меня, ни у всех остальных, кто фактически правит Германией, — произнес он, наслаждаясь каждым звуком собственного голоса, — нет ни малейших сомнений, что эта операция нанесет окончательный удар по Союзникам. Это не только приведет к нашей немедленной победе в войне; менее чем через год мы установим господство во всем мире. Это будет поистине Апокалипсис, — закончил он, глядя на собеседника со сдержанным торжеством, — после которого в мире останется место лишь для людей арийской расы.
Потрясенный Канарис видел в глубине этих фанатичных глаз несомненный отблеск безумия.
— Послушайте, — произнес он, стараясь говорить как можно мягче. — Даже если операция пройдет успешно, мы окажемся еще дальше от той цели, к которой вы стремитесь. Вы не только обрушите на нас гнев наших врагов, но и наживете себе новых. Вы восстановите против нас все народы... Даже великая Германия едва ли сможет противостоять всему миру и выйти при этом победительницей. Неужели вы этого не понимаете? — закончил он, заломив руки в умоляющем жесте. — Это будет поистине Апокалипсис, в котором погибнем мы все.
Гиммлер медленно покачал головой и довольно улыбнулся.
— Нет, Вильгельм, — снисходительно ответил он. — Если кто-то чего-то и не понимает, так это вы. — Эта операция имеет гораздо большее значение и далеко выходит за рамки того, что, по вашему мнению, вам известно. — Опираясь на подлокотники кресла, он поднялся на ноги и одернул полы кителя, давая тем самым понять, что считает беседу оконченной. — А потому не лезьте не в свое дело и следуйте указаниям фюрера, не обсуждая их, если вам хоть сколько-нибудь дорога собственная жизнь и жизнь ваших близких. Я достаточно ясно выразился? — добавил он напоследок.
Адмирал Канарис посмотрел в упор на человека в черном мундире, нисколько не сомневаясь, что при первой возможности тот без колебаний исполнит свою угрозу. Поэтому он молча кивнул, отступая.
— Вполне, — сухо ответил он.
— Вот это мне нравится, — ответил Гиммлер, вполне удовлетворенный капитуляцией старого труса, от которого, как он был уверен, ему не составит труда вскоре избавиться. — Не препятствуйте нашим планам, и тогда, возможно, вы станете свидетелем нового мира, в котором будет править великая Германия и национал-социализм.
Не удосужившись даже попрощаться, Генрих Гиммлер вышел из кабинета, оставив адмирала по-прежнему сидеть в мягком кресле, погруженным в глубокую и мрачную задумчивость.
Назначая Гиммлеру эту встречу, Канарис с самого начала прекрасно знал, что не сможет изменить его планы ни на йоту. — Но главной его целью было лишь подтвердить свои подозрения, что полученная им информация об операции «Апокалипсис», была, как ни странно, не более чем вершиной айсберга — чего-то еще более жуткого и опасного.