Капитан разведки
Шрифт:
– При малейшей попытке обернуться в мишень превратишься ты сам, – предупредили конвоиры. – А теперь стреляй.
– Куда?
– Своему знакомому между глаз, в сердце или в живот, на выбор.
– Пусть представится, – сказал Хват. – Он действительно мой знакомый?
Задавая вопрос, Хват внимательно присмотрелся к фигуре и одежде визави. Коленки прыгают, но джинсики сухие, что странно, учитывая обстоятельства. И обувь… Интересно, носит ли продвинутая молодежь сандалии на босу ногу? С шортами да, но с джинсами? В Москве?
– Меня зовут Ник, – сдавленно
– Никита Сундуков, – подсказали Хвату. – Ты ведь искал с ним встречи?
Муж Алисы? Здесь? За что его собираются убить? Чтобы сделать приятное Хвату?
– Вы из бюро добрых услуг? – спросил он. – Сервисный центр по осуществлению мести?
– Много болтаешь. Жми на спусковой крючок. И не вздумай промазать. Уложим на месте.
– Не надо! – заголосил Сундуков, опускаясь на колени.
С двадцатиметровой дистанции попасть в сидящего ничуть не труднее, чем в стоящего. Хват почесал стволом подбородок. Если сложить все часы, проведенные им в тирах, на стрельбищах и на полях сражений, получится месяц непрерывной стрельбы. Из всех видов оружия. При любой погоде, при любом освещении, с любой позиции. Дело привычное. Уже курсантом-второгодком Хват набирал 380 очков с сорока выстрелов, и это на пятидесятиметровой дистанции! Давно это было. Потом дырявить пришлось уже не мишени. Пороховая гарь, окровавленные трупы или измочаленные щиты, несмолкающий грохот в ушах. Палишь с обеих рук – лежа, с колена, стоя, на бегу, на ходу, в перекате, в кувырке…
Было бы ради чего, во имя чего. Было бы кого и за что.
Убивать Никиту Сундукова не хотелось. Паскудник и мерзавец, но не душегуб.
– Кому это нужно? – хрипло спросил Хват, перебирая пальцами рифленую рукоять пистолета.
– Не твое дело, – отрезали конвоиры. – Стреляй.
– Зачем?
– Чтобы самому остаться живым. Стреляй, тебе говорят.
– Не-ет, – рыдал раскачивающийся на коленях Сундуков. Походил он на кающегося грешника. Кто сказал: повинную голову меч не сечет?
Хват стремительно вскинул ствол, целясь в стену над дергающимся мешком. Выстрел в пустом подвале прозвучал оглушающе, но патрон оказался холостым. Пуля не могла оставить отметину на бетоне и не оставила. Таким образом, угроза конвоиров прикончить Хвата за промах была блефом. Пустяк, но приятно. Вот если бы еще знать, действительно ли в подвале корчится певец Никита Сундуков или мешок понадобился для того, чтобы замаскировать актера. К сожалению, по голосу определить было невозможно. Хват не слушал поп-музыку.
– Это какое-то ужасное недоразумение, – парень с мешком на голове молитвенно прижал руки к груди. – Я никому не сделал ничего плохого. А с Алисой мы фактически в разводе.
– Положи «ПМ», – прозвучало за напрягшейся спиной Хвата, – возьми «глок» и стреляй.
– Не слушайте их! – истошно завопил парень. – Неужели вы убьете беззащитного человека?
– Еще на родственные чувства надави, – посоветовал один из конвоиров.
– Кончай его! – рявкнул второй.
Хват сменил пистолет. Он тоже заряжен холостыми патронами? Или
И к пирожкам с капустой.
Хват вскинул ствол «глока» к потолку, а потом плавно опустил его, совместив с буквой «О» на далекой футболке. Надпись шла через всю грудь и гласила «TIP TOP». Кружок приходился на сердце.
– Я ни в чем… – выкрикнул человек в мешке.
Не составляло большого труда отгадать, что он намеревался сказать. «Я ни в чем не виноват». Но продолжения так и не последовало, потому что пуля, врезавшаяся в стену, осыпала поникшую фигуру бетонным крошевом. Продолжая прижимать руки к груди, несчастный скорчился на полу. Зарыдал и захохотал одновременно.
Для него испытание нервов закончилось, настала очередь Хвата.
– Повтори, – велели ему. – И не вздумай снова мазать.
– Не промажу, – откликнулся он, оттолкнувшись обеими ногами от бетона.
Он не отдавал себе отчета, зачем делает это. Он просто развернулся на сто восемьдесят градусов и теперь, зависнув в воздухе ласточкой, параллельно полу, автоматически нажимал на спусковой крючок, стремясь поразить фигуры обоих противников. Они желали посмотреть, готов ли он стрелять в людей, не раздумывая? Он готов. Он…
Произведя в полете четыре выстрела, Хват приземлился, едва удержавшись от желания хорошенько врезать кулаком по полу. Невредимые конвоиры пересмеивались. Заряженный лишь одним патроном «глок» не представлял для них ни малейшей опасности. Распластавшийся на животе Хват – тем более. Он сел и оглянулся.
У стены стоял тот самый парень, который утром прикидывался похмельным десантником. Наручников на нем не было. От мешка он успел избавиться. Подмигнул и покинул коридор через боковую дверь.
– Артист, – сказал Хват.
– А ты как думал, – ухмыльнулся конвоир. – Выпускник театрального училища.
– Далеко пойдет. Если кости по пути не переломает.
– Не держи зла, братишка, – попросил второй конвоир. – Сам знаешь, какие тут у нас традиции.
– Где «тут»? – буркнул Хват, вставая.
– Гр-рубый гр-рузчик гр-рузит гр-руши, гр-руппирует гр-рунт гр-рузин, – сказали ему.
Сплошное «гр-р», как в рычании хищника. Неофициальный пароль спецназовцев ГРУ. Значит, свои. Но еще важнее, что свой.
– Будь ствол заряжен, – проворчал Хват, – я бы в каждом из вас по два отверстия навинтил.
– А мы в тебе – восемь, – захохотали конвоиры. – В две руки.
Хват лишь досадливо махнул рукой. Ему, боевому офицеру, было неприятно, что его развели, как желторотого юнца. Единственным утешением было, что игра эта ведется не на чужом поле. Хвата явно приняли в команду. Иначе бы он уже дергался в конвульсиях, пристреленный в затылок. Просто он в очередной раз оказался на волосок от смерти. Какой по счету? Не упомнишь…