Капитан Сорвиголова
Шрифт:
Не поблагодарив солдат, все с тем же деревянным лицом, девушка побежала вдогонку за товарками и, исчезнув из виду, с отвращением выбросила чужеземные деньги в первую попавшуюся канаву.
Едва она присоединилась к подругам, как все трое бросились наутек вместе со стадом, которое, точно взбесившись, понеслось во всю прыть.
Англичане же, довольные тем, что хоть немного нарушилось нудное однообразие их жизни, радовались, как дети, и оборвал их веселье лишь тревожный крик часового.
К водоему мелкой трусцой приближался отряд из двадцати улан, одетых в хаки. Трое всадников, офицеры, были без пик, но с белыми шарфами. Возглавлял группу высокий мужчина с седеющей бородкой, жесткими чертами лица и бегавшими рысьими глазами. На эполетах его мундира поблескивали золотые короны — отличительный знак майора. Цифра, вышитая на воротнике, указывала на то, что он принадлежал к третьему уланскому полку.
Черт возьми, да ведь это же наш старый знакомый, палач Давида Поттера, заклятый враг капитана Сорвиголовы, последний оставшийся в живых член военного суда майор Колвилл собственной персоной! Он казался чем-то серьезно озабоченным и встревоженным, словно какая-то мрачная мысль неотступно терзала его душу.
Нет спору, майор — храбрый солдат. Но даже самый смелый человек не может оставаться спокойным, зная, что где-то рядом кружится и ходит по его следам неугомонный дьяволенок, приговоривший к смерти пятерых членов военного суда и уже сдержавший свою страшную клятву в отношении четверых.
Попросту говоря, майора бросало то в жар, то в холод. День и ночь не мог он отделаться от мысли о подстерегавшей его на каждом шагу кончине. А жизнь в постоянном ожидании смерти — это уже не жизнь. Вот почему офицер, готовый на все, лишь бы справиться с неуловимым врагом, прибегнул к недостойному солдата средству — обещал денежную награду за голову командира молокососов. Так как Колвилл был богат, то, не задумываясь, он предложил кругленькую сумму в тысячу футов стерлингов. У англичан, кстати, подобные действия образно называются обращением за помощью к кавалерии Святого Георгия, поскольку на одной стороне золотого фунта стерлингов изображен Святой Георгий на коне, поражающий дракона.
Еще накануне по приказу майора на самых видных местах расклеили объявления. Он делал ставку не столько на врагов капитана Сорвиголовы, сколько, и пожалуй даже больше, на алчность его друзей.
Проезжая мимо объявления, наклеенного на стене бассейна, майор пробежал его глазами, точно желая на самом себе проверить силу воздействия такого приема борьбы. И вдруг англичанин побледнел, из уст его вырвался сдавленный крик. Остановив коня, он широко раскрытыми от ужаса глазами уставился на несколько карандашных строк, приписанных твердым и крупным почерком прямо под его подписью:
«А я предлагаю только пенни [121] за голову майора Колвилла, хотя она не стоит и того.
Голос майора дрожал от гнева, а может быть, и от страха, когда, указывая на объявление, он крикнул:
— Кто это написал? Отвечайте!.. Да отвечайте же вы!
— Не знаю… — пролепетал сержант, приложив пальцы к козырьку. — Смею заверить вашу милость, только что, совсем недавно, этого еще не было.
121
Пенни — то же, что и пенс.
— Кто приходил сюда? Кто проходил мимо? Кто здесь останавливался?
— Никто, кроме трех бурских пастушек, которые, как обычно, пригоняли на водопой стадо.
— Я должен их допросить — и немедленно!
— Но они все равно что бревна: ничего не слышат и не понимают — хуже дикарей.
— Тем более! Чтоб сию же минуту они были здесь! Поняли, сержант?
— Слушаюсь, ваша милость!
— Возьмите с собой десяток солдат и во что бы то ни стало приведите ко мне этих пастушек.
— Слушаюсь, ваша милость! Минутное дело!
И десять солдат во главе с сержантом, вскочив на коней, помчались во весь опор по следам скрывшегося стада.
Майор и его эскорт, спешившись, молча ожидали возвращения отряда.
Никто еще не видел майора Колвилла в таком возбужденном состоянии. Точно неведомый рок или некая необоримая гипнотическая сила притягивала его к объявлению, перед которым он, расхаживая взад и вперед, то и дело останавливался.
Прошло десять минут.
— Ужасный копун этот сержант, — ворчал приговоренный к смерти член военного суда, в сердцах ударяя стеком по голенищу сапога.
Издалека донеслось несколько выстрелов. Кони насторожили уши, люди вздрогнули.
— Что там еще? — крикнул майор, возбуждение и гнев которого все возрастали.
Но тут из повернутой к англичанам стены резервуара взметнулись столбы белого дыма, и под грозный аккомпанемент оглушительных взрывов каменное ограждение, веками выдерживавшее мощный напор дождевой влаги, рухнуло в нескольких местах на протяжении ста двадцати метров. Через пробоины ринулись стремительные потоки и с громоподобным гулом устремились вниз по склону, взрывая на своем пути землю, увлекая камни, опрокидывая палатки, унося фураж и заливая склады оружия.
— Спасайтесь! Спасайтесь!.. — вопили солдаты, охваченные ужасом при виде леденившего душу зрелища.
Даже находившиеся на взгорье орудия, зарядные ящики и артиллерийские повозки в любую минуту могли быть затоплены. Напуганные лошади громко заржали и, сорвавшись с привязи, понеслись в открытую степь.
Вздыбившаяся волна смыла последние остатки стены. Образовавшийся гигантский водопад шириною в полтораста метров быстро превратил веселую долину в бурную реку.
Непоправимая катастрофа! Уничтожен бассейн Таба-Нгу, безвозвратно утрачены запасы бесценной жидкости. А посему этот пункт потерял стратегическое значение.
То было подлинное бедствие для всей английской армии и, в частности, для майора Колвилла, которому доверили охрану этой местности. Взрыв резервуара задевал самолюбие командира и бросал тень на его воинскую честь.
Колвиллу не оставалось теперь ничего иного, как отступить перед потоками все прибывавшей воды. Солдаты, опасавшиеся новых взрывов и обезумевшие от страха, бежали без оглядки. Но не все: некоторых задавила рухнувшая стена, другие, унесенные, как жалкие щепки, стремниной, погибли в пучине. Потери составили человек пятьдесят.