Капкан для лешего
Шрифт:
За деревьями раскинулась большая поляна, покрытая высокой травой и полевыми цветами. Красные, желтые, голубые, синие, лиловые и даже оранжевые, они делали поляну нарядной и праздничной. А дальше, как раз и начиналось Хлюпошлепное болото: владение кикиморы. Никого здесь не было, ни на поляне, ни на болоте. Но, по словам дяди, должна Пелга непременно придти сюда. Братья поудобней устроились, за высоким кустарником, на опушке и стали ждать.
Жизнь складывалась прекрасно. Попали на практику в Заповедный Лес и сразу такое важное дело: надо разоблачить кикимору. Бурята был уверен, что они управятся с этим быстро. Весь Лес узнает, что приехали два молодых, умных, симпатичных леших и поймали Пелгу, прямо на месте преступления. Сразу в Училище сообщат. Там в личное дело запишут. Неплохое начало для молодых лешаков. А русалочки как на братьев смотреть станут! Полудницы тоже сбегутся... Потом они с братом займутся малиновыми барсуками. Изучат и напишут большую статью в "Жизнь лесов". Училище придется бросить. Надо будет по разным конференциям ездить, доклады делать - не до учебы. Да и зачем им Училище? За открытие и исследование нового вида животных - малиновых барсуков - могут сразу ученую степень присвоить.
– Ты заметил, кончик хвоста у него серенький, - напомнил он брату.
– Красавец.
– Конечно, заметил, - отозвался Гудим, который, тоже думал в это время о малиновом барсуке.
– До чего мы не вовремя этой кикиморой занялись. Надо быстрей с ней кончать и за барсуков браться. А как мы ее узнаем?
– - Хочешь, нарисую словесный портрет?
– вызвался Бурята.
– Давай.
– Древняя старуха, вредная и противная. На макушке здоровенная лысина, поэтому платком голову прикрывает. А из-под платка, торчат клочья грязных седых волос. Платье серое, грязное. На спине горб. Большая черная бородавка на лбу или на щеке. Губы тонкие, черные, как пиявки и на весь рот - два зуба. А нос крючком.
– И сколько, по-твоему, ей лет?
– Тайна, покрытая мраком. Она такая старая, что сама не может сообразить, сколько ей лет.
– А вот и она, - толкнул вдруг Гудим локтем брата.
– Кикимора? Где?
– встрепенулся Бурята. Он уставился на болото, но никого там не увидел.
– Разыгрываешь.
– Не туда смотришь, - придержал Гудим брата за плечо.
– Вдоль опушки смотри. Правей, еще правей. Видишь?
Бурята посмотрел еще правей и увидел: вдоль опушки березняка медленно шла женщина. На ней, как и предсказал Бурята, было серое платье. Перехваченное опояской, оно все равно висело на кикиморе бесформенным балахоном, на голове треугольником торчал серый платочек, подвязанный у подбородка и мешавший увидеть лицо. Да на таком расстоянии они бы его все равно не разглядели. На ногах у кикиморы, как и у леших, желтели лапти из свежего лыка. Онучи белые - до блеска. Шла она неторопливо, не спеша, то и дело нагибаясь, срывая какие-то растения и укладывая их в большую сумку, что висела у нее на длинной лямке, перекинутой через плечо. Сумка была небесно-голубого цвета, а края обшиты красным.
– Пришла!
– прошептал Гудим.
– Не она это, - так же шепотом не согласился Бурята.
– Почему не она? Все как ты говорил: и платье, и платок...
– Ты на сумку посмотри. Последний писк. У нас такие сумки-торбы из мешковины с цветной окантовкой самые продвинутые телки таскают. Сюда это дойти еще не могло. Глухое место. В лаптях ходят, и куртки наизнанку выворачивают. Вчерашний день. Не может быть у кикиморы такой сумки. Это приезжая. Тоже в Лес на практику прикатила, вроде нас. Видишь, травки собирает. Жалко не спросили у дяди, кто еще на практику приехал, он должен знать.
– Может быть, ей эту сумку кто-нибудь в подарок привез.
– Кикимора старуха. Она такую сумку ни за что носить не станет. Все старые - консерваторы. Они за прошлое держатся. Помнишь, как дядя на наши сапожки и шапочки набросился.
– А если у них здесь кикимора молодая?
– Молодых кикимор не бывает.
– Старые, по-твоему, откуда берутся, старые из молодых вырастают.
– Много ты знаешь!
– Меньше на лекциях надо спать, и ты много знал бы.
– Здесь кто угодно травки собирать может, на ней не написано, что кикимора.
– Кто это, по-твоему, если не кикимора?
– Не знаю. Сам говорил, что в Лесу много непонятного.
– Не русалка ведь!
– Гудим был уверен, что прав. Дядя сказал, что кикимора придет, вот она и явилась.
– Русалки в белом ходят. И не полудница, те в голубом. А эта в сером.
Бурята промолчал, присматривался к собирающей травки женщине.
– Кикимора, больше некому, - продолжил, не дождавшись ответа Гудим.
– Дядя говорил, что это ее любимое местечко.
Женщина тем временем подошла к краю болота, уселась на бугорок и вроде бы задумалась. И недалеко сидела, но лицо ее, по-прежнему, лешие разглядеть не могли. Серый платочек нависал козырьком, и оно все время оставалось в тени. Так и не поняли братья: кикимора или не кикимора.
А женщина вытряхнула из сумки травки, которые набрала и стала их перебирать, раскладывая в небольшие кучки.
– Пойдем, познакомимся, - предложил Бурята.
– Поможем ей в травках разобраться. Договоримся вечером встретиться, и чтобы подругу с собой привела.
– Да ты что!
– возмутился Гудим.
– Кикимора это. Высунемся, все дело провалим.
– Ладно, подождем еще немного, посмотрим, - вынужден был согласиться Бурята.
– Только никакая это не кикимора.
Через полчаса сам Бурята неожиданно заявил:
– Кикимора!
– Почему так думаешь?
– усомнился на этот раз Гудим.
– Чувствую. Ты что, не видишь? Она, нам назло сидит!
– Так она не знает, что мы за ней следим.
– Вот-вот, не знает, а сидит, издевается над нами. До тебя что, не доходит? Из нее вредность так и прет. Прямо по воздуху распространяется. Я отсюда чувствую. Посмотри, как она медленно травки перебирает. Это чтобы нам досадить. Теперь я точно знаю - кикимора.
После того, как братья пролежали в засаде добрый час, они были абсолютно уверены, что это кикимора, и по зловредности своей, никуда отсюда она не уйдет.
Бурята опустил голову на руки и задремал. Гудиму тоже захотелось спать, но он изо всех сил держался. До чего оказалось трудно не заснуть, если кикимора сидит сиднем, на своем бугорке, провалиться бы ей на этом самом месте, солнце ласковое, трава мягкая, а братец аппетитно и совершенно безответственно посапывает во сне. Он потряс Буряту за плечо.
– Ты чего спишь, - стал он отчитывать брата.
– А если она сейчас пойдет!?
Тот открыл один глаз, ничего не соображая, посмотрел на Гудима и снова закрыл.
– Проснись!
– прошипел Гудим и толкнул брата кулаком в бок.
– Она сейчас пойдет.
– Не могу, - покачал головой тот, так и не открыв глаза.
– И никуда она не пойдет. Она здесь будет всегда... Дай я немного посплю. Потом ты поспишь. Будем здесь день и ночь дежурить по очереди. А когда практика закончится, уедем. Пусть дядя сам за ней присматривает. Вообще.
Кикимора по-прежнему, занималась травками. Гудим наблюдал за ее неторопливой работой и прикидывал: чего набрала, старая карга? Не лекарственные же травы. Не иначе, для своих подлых дел, отраву. Будет теперь кого-нибудь травить или одурманивать. Интересно получается. Дядя считает, что кикимора тоже Лес бережет. А ведь всем известно, что от нее ничего доброго не жди. Но и дядя напрасно говорить не станет.