Капкан для лешего
Шрифт:
Гудим спохватился, оказывается, как ни держался, все-таки задремал. Глянул на бугорок, где кикимора сидит, а ее там нет. Ни ее, ни сумки с травами. И неизвестно, сколько он дремал: может пять минут, а может и час. Ищи ее теперь, свищи... Проспали! Дяде теперь хоть в глаза не смотри, а если в Училище узнают - засмеют до полусмерти.
Хотел вскочить, пробежаться вдоль опушки, может, она еще далеко не ушла, попытаться догнать. И хорошо, что не успел подняться, в ту же секунду снова увидел кикимору. Никуда она не делась, старая карга. Просто опять прохаживалась вдоль берега болота, снова травки свои собирала. И не видел он ее раньше, потому что деревья заслоняли. Сразу стало легче.
– Все!
– решил леший.
– Теперь я с нее глаз не спущу. Нужно будет, сутки за ней ходить стану. Ни есть, ни спать не стану, но кикимору все равно выслежу.
Бурята по-прежнему посапывал во сне. Противно сопел. Гудим толкнул брата локтем в бок. Тот даже не пошевелился. Гудим толкнул еще раз, посильней и побольней.
– Вставай, уходит!
– прошептал он.
Бурята мигом проснулся.
– Где?
– За тем деревом, сейчас выйдет, - показал Гудим на старую толстую березу с широко раскинутой кроной.
И действительно, кикимора тут же появилась из-за дерева, обошла вокруг другой высокой сосны, повернула, вышла из бора и снова двинулась вдоль опушки.
– В болото не суется, по берегу ходит, - ожил Бурята.
– Не любит старушка ноги мочить. При ее годах, представляю себе, какие у нее ноги. Кривые, корявые, волосатые с длинными нестрижеными ногтями. А под ногтями - чернозем. И сплошной ревматизм.
Пелга отошла достаточно далеко. Братья поднялись и, стараясь укрываться за деревьями, осторожно двинулись за ней. Когда старушка останавливалась, чтобы рассмотреть нужное ей растение, сорвать его и положить в голубую сумку, лешие ложились или прятались за какое-нибудь толстое дерево.
Погуляв по опушке, кикимора не спеша, двинулась к болоту.
– Неужели в воду полезет, - забеспокоился Бурята.
– Не полезет. Не совсем же она дура, - рассудил Гудим.
– Травок разных и на сухом месте хватает. Зачем ей, со своим ревматизмом, в болото лезть.
А Пелга приподняла края платья и заправила их за опояску. Сразу стали видны длинные белые ноги.
– Смотри, нормальные ноги, - удивился внимание Гудим.
– А ты говорил - корявые.
– Это нам издали так, кажется. По ее древнему возрасту должны быть корявые.
Кикимора, тем временем, вошла в воду, и, что-то выглядывая, двинулась вдоль берега.
– Я в болото не полезу, - заявил Бурята.
– Там на дне грязь и тина. Не за тем я сюда приехал, чтобы по болотам лазить. Дядя новые лапти выдал, мы их в болоте измочалим.
– А как мы станем следить за ней?
– Отсюда. Она далеко не пойдет. Ей что, думаешь, нравится по болоту шлепать? У нее же ревматизм, это точно. У всех старух ревматизм и по болотам им ходить вредно. Скоро на сухое выберется.
– Отсюда, так отсюда, - не стал спорить Гудим.
– Мне тоже не хочется хлюпать и шлепать.
Кикимора надежд братьев не оправдала. Вскоре она повернула вглубь болота, по колено в воде перебрела небольшое окно чистой воды, добралась до маленького островка, прошла по нему и снова вошла в воду, все больше удаляясь от леших.
– Чего полезла!
– возмутился Бурята.
– Дура, она и есть дура. Ей же вредно по болотам лазить! Ничего, старая, не соображает. Совсем из ума выжила.
Еще немного времени прошло, и Пелга скрылась за густым кустарником.
– Придется и нам идти, - решил Гудим.
– Если будем здесь сидеть, запросто потеряем ее. Она может пройти по болоту и с той стороны в Лес выйти. Ищи ее потом.
– Ненормальная баба!
– продолжал ругаться Бурята, очень не хотелось ему лезть в болото.
– В ее годы на теплой печи лежать надо, старые кости греть, а она по болотам шалается. У нее на чердаке сплошной сквозняк. И чего это ты придумал ловить ее. Говорил ведь дядя, что это не она.
– Я!?
– Гудим сердито посмотрел на брата.
– Это ты придумал следить за кикиморой. Ты и дядю уговорил, и меня.
– Но ты первый сказал, что мы ее поймаем.
– Нет, ты! А ее уже и не видно, - забеспокоился Гудим.
– Пошли, а то потеряем.
Кикимора скрылась за кустарниками. Понять где она можно было только по тому, что впереди громко хлюпало и шлепало. Перестав спорить, братья поспешили к болоту.
У берега, где кикимора вошла в воду, и куда предстояло теперь войти лешим, дремала на солнце большая сытая лягушка. Возле нее суетился лягушонок, по размерам своим, сразу видно, недавно вышедший из головастиков. Вполне возможно - кто-то из потомков матерой: внук или правнук. Услышав шаги, большая лягушка выпучила глаза и с любопытством уставилась на братьев. Лягушонок одним прыжком очутился возле нее и спрятался под боком.
– Чего уставилась, земноводное? Леших не видела, что ли?
– спросил Бурята.
– Ква, - добрым баском ответила лягушка.
Лягушонок высунулся, тоже квакнул тоненьким голоском и снова спрятался.
– Ну и мотайте отсюда, пока целы!
– велел Бурята.
Лягушки не стали мотать. Большая даже лапкой не шевельнула. По-прежнему, выпучив глаза, она спокойно разглядывала братьев. Леших лягушка встречала не раз и знала, что для лягушек они совершенно безопасны. Лягушонок подобрал тонкие лапки, вроде бы собрался отпрыгнуть и спрятаться в траве. Но посмотрел на старшую родственницу, решил, что она его в обиду не даст, и остался на месте.
– Вам сказано, или нет?!
– прикрикнул на них Бурята.
Но и сердитый окрик не произвел на любознательных земноводных никакого впечатления.
– Ква!
– снова добродушно пробасила большая и, кажется, даже пожала плечиками передних лапок.
– Пойдем, - позвал брата Гудим.
– Некогда нам лягушками заниматься. Хочешь с ними поговорить, на обратной дороге и пообщаешься.
Глава третья.
Первым в воду вошел Гудим и сразу почувствовал, что по щиколотку утопает в грязи и иле. Приятного мало, но кикимора здесь прошла, значит и им придется идти. За братом, отставая на два-три шага, сердито сопя, баламутил воду и грязь Бурята.