Капля воды - крупица золота
Шрифт:
— Была. Но мне пришлось уволить Ивана Филипповича.
— Того самого, с претензиями?
— Ну да. Рвач он ненасытный. Мало ему денег, которые он зашибает на экскаваторе, — мошенничеством занялся. То лишний час, то лишний кубометр себе припишет. Ну, я его — по рукам. Ему это не понравилось, он отправился в Карамет-Нияз, надеясь, видно, что там бригадиры покладистей.
— М-да, нюх у него острый — в Карамет-Ниязе как раз не хватает механизаторов, мне только что Новченко звонил. Так что на его махинации там могут посмотреть сквозь пальцы. Экскаватор у тебя, значит, в простое?
— Пока нет.
— Кто же на нем работает?
— Я сам.
— За двоих, значит, надрываешься? М-да…
Нуры принялся убирать со стола посуду, а к Бабалы между тем пожаловал еще один гость — это был молодой джигит, смуглый, крепко сбитый, с черными, чуть косящими глазами и крупными скулами.
Остановившись в дверях, он поздоровался со всеми. Бабалы, приглядевшись к нему, сказал Мухаммеду:
— Слушай, а ведь я знаю этого парня. Только никак не могу вспомнить — откуда знаю. Тебе он, случайно, не знаком?
— Случайно — нет, а не случайно — еще как знаком! Ведь он же из нашего аула.
— Гм… Кто же это? Уж больно напоминает кого-то лицом…
Вошедший хотел было что-то сказать, но Бабалы жестом остановил его:
— Ты погоди!.. Сам хочу угадать. — Он наморщил лоб. — А, черт, не мастер я, видно, играть в юзек*!..
— Да не мучайся! — пожалел его Мухаммед, — Ты мог видеть его, лишь когда он был мальчишкой. Это Аннам Чары, внук Гандыма-ага.
Бабалы хлопнул себя по колену:
— Верно!.. Вылитый же дед!.. Видать, у меня уже склероз, не то я сразу должен был бы спросить: братец, кем ты приходишься Гандыму-ага?.. Незабвенному нашему Гандыму…
Ему припомнились далекие годы, когда сам он был еще желторотым птенцом. Он тогда часто заглядывал в кибитку Гандыма — чуть ли не самую бедную в ауле. Детей в семье была целая куча — мал мала меньше. Достатком же Гандым не мог похвалиться, семья не вылезала из нужды…
Бабалы знал, что Гандым отсек голову кровожадному Пелеч-хану, но помнил прежде всего его беззаветную доброту и отзывчивость. До сих пор звучали в его ушах слова Гандыма: «Сынок, пока мне самому не снесли голову, можешь чувствовать себя в безопасности, никто и пальцем тебя не посмеет тронуть». Так он утешал Бабалы в смутные, тревожные времена, и тот верил — если понадобится, Гандым защитит его от любой напасти. Только вот сам Гандым не уберегся, пал жертвой кровной мести: его убил и сбросил в яму сын Пелеч-хана. Убийцу судили и расстреляли — но это не могло вернуть Гандыма-ага…
Стряхнув с себя воспоминания, Бабалы обратился к гостю:
— Присаживайся, Аннам. Чувствуй себя как дома. Ты давно из аула?
— Да я прямо оттуда.
— Что там нового?.. Как мой старик живет-может?
— Да все идет своим чередом. А Артык-ага держится, как молодой джигит, право слово!
— Ты приехал поглядеть на нашу стройку?
— Да нет, Бабалы-ага, — работать. Это отец ваш меня сагитировал и добился от Тархана, чтобы тот отпустил меня из колхоза. — Аннам достал из внутреннего кармана пиджака аккуратно сложенный лист бумаги, протянул его Бабалы. — Вот бумага от правления. Тут рекомендация, характеристика…
Бабалы внимательно прочитал бумагу, вскинул голову, в глазах его искрилась радость:
— Аннам, так ты, значит, шофер?
— В колхозе грузовик водил.
Нуры живо повернулся к Бабалы:
— Вот и бери его на свой «газик»! Земляк все-таки.
Мухаммед не дал Бабалы ответить, торопливо проговорил:
— Нет, нет, Нуры, ты уж не соблазняй ни Бабалы, ни Аннама… Аннам пойдет в мою бригаду экскаваторщиком, на место Ивана Филипповича. Как, Аннам, согласен? Зачем тебе легкое дело, когда есть потрудней и попочетней?
Аннам вопросительно смотрел на Бабалы. Тот погладил ладонью щеку:
— Соблазнительно, конечно, поездить с земляком… Но Мухаммеду действительно нужен экскаваторщик. Так что ты, Аннам, вовремя приехал. Ступай к Мухаммеду.
— А справлюсь? — усомнился Аннам. — Я ведь только машину водить горазд.
— Мухаммед тебя подучит. И поможет на первых порах.
Аннам замялся:
— Бабалы-ага… Я не один приехал…
— Ещё лучше! Твой товарищ тоже шофер?
— Я мать привез, Бабалы-ага!
Мухаммед хлопнул его по плечу:
— Ай, молодец!.. Бостан-эдже — находка для бригады. Примем ее, как родную… Как она готовить умеет — пальчики оближешь! — И он даже причмокнул от предвкушаемого удовольствия.
Бабалы глянул на него с осуждением:
— Ты только о своей бригаде думаешь. А каково-то Бостан-эдже придется в пустыне? Она ведь не может похвастаться ни молодостью, ни здоровьем. В отличие от твоих богатырей, которым все нипочем!
— Ты полагаешь, у меня все — богатыри? Ошибаешься. А Марина Чернова? Она к нам из Гомеля прибыла. Хрупкая, как рюмка. Уж, во всяком случае, не мастер спорта. А не хнычет, не жалуется. Пустыня ей, конечно, в диковинку. И подруг нет. Вот Бостан-эдже и возьмет ее под свою опеку. Вдвоем-то им веселей будет.
— Может, ты и прав…
Аннам робко вставил:
— Да уж пускай мама со мной будет. В бригаде Мухаммеда. Она мне так и сказала: я на вашей стройке буду там же, где ты. Мать ведь, и я у нее единственный… — Он словно оправдывал Бостан-эдже. — Сперва она и слышать не хотела ни о какой стройке. Куда, говорит, тебя несёт, или в колхозе мало работы, не пущу — и все. А как увидела, что я стою на своем, так тоже стала собираться…
Нуры вздохнул с завистью:
— Счастливый ты, Аннам!.. Придешь с работы домой — ужин уже готов. Из казана жирной лукмой пахнет… — Он мечтательно закатил глаза и вздохнул: — А Нуры в это время, прислонившись к колесу своего скрепера, будет грызть сухари напополам с пылью и запивать их мутной водичкой.
Бабалы не дал ему развить любимую тему — чуть нахмурясь, спросил у Аннама:
— А где же Бостан-эдже?
— На станции меня дожидается. Я же не знал, когда и где вас найду.
— Мухаммед! Позаботься об обоих. Что ж, Аннам, удачи тебе на новом месте!
Глава двенадцатая
ПИСЬМО ПРОЧЕСТЬ НЕКОГДА…