Капризный ангел
Шрифт:
Королева замолчала, но отнюдь не в ожидании ответа.
– Пруссия во главе с кайзером Вильгельмом, – возобновила она свой монолог после короткой паузы, – и так уже поглотила более чем достаточно мелких государств вокруг себя. Это вызывает беспокойство и заставляет нас с некоторой настороженностью воспринимать общую ситуацию на континенте.
Резкий тон не оставлял сомнений: королева крайне неодобрительно относится к происходящим переменам на политической карте Европы.
Принцесса Присцилла хорошо знала, что преобразование бывшей федерации немецких земель в единую империю очень не по душе королеве. Но куда более ее расстраивало поведение собственного внука, кайзера Вильгельма Прусского.
Все в семье знали о неуемном честолюбии Вилли, умело подогреваемом его правой рукой князем Бисмарком и ближайшими родственниками со стороны отца. Вилли стал действительно невыносим! Из Берлина доносили, что внук достаточно одобрительно относится к нелицеприятным и даже оскорбительным выпадам в адрес собственной матери, старшей дочери королевы, тоже Виктории, названной так в честь матери.
– Одного не могу понять, – задумчиво проронила королева Виктория, словно размышляя вслух, – почему Бавария так легко согласилась на предложение Бисмарка?
– Поговаривают, – снова решилась подать голос принцесса Присцилла, – что в то время, когда обсуждался вопрос о присоединении Баварии, у короля Людвига страшно болели зубы.
Ранее между Пруссией и Баварией существовала договоренность, что объединенной Германией будут править на паритетных началах прусский король и король баварский. Но последний без всяких видимых причин легко уступил это право Пруссии, предоставив ей возможность единолично распоряжаться всем и вся в объединенном государстве. Неужели самая обыкновенная физическая боль могла совершенно лишить монарха политической воли?
– Я в курсе, при каких досадных обстоятельствах принималось это решение, – сказала, как отрезала, королева.
Принцесса Присцилла вспыхнула от смущения.
– Но того, что свершилось восемь лет назад, уже не изменишь. Теперь Бавария – часть федеративного государства, и только. Вполне вероятно, у короля Людвига есть какие-то привилегии по сравнению с другими членами федерации, но не более. – Королева помолчала, а потом с нажимом закончила: – Вот почему так важно, чтобы Оберния любой ценой сохранила независимость. Ты понимаешь меня, Виктория? – проговорила королева с неожиданной горячностью в голосе. – Тебе предстоит важная, очень важная миссия. По существу, ты станешь нашим негласным посланником в этой стране. И именно тебе предстоит убедить мужа в том, что благо для Обернии – это сотрудничество с Великобританией, а не союз с Германией. В том числе и в долгосрочной перспективе! – Королева окинула девушку взглядом и вдруг воскликнула: – Ты еще так юна! Сущее дитя!
Что ж, Ее Величество констатировала лишь то, что видела перед собой. Тильда и в самом деле была похожа скорее на подростка, чем на взрослую девушку.
Белокурые волосы, отливающие неярким золотом первого весеннего солнца, глаза глубокого голубого цвета, заставляющие вспомнить о фарфоре, расписанном кобальтом. Эти выразительные глаза, казалось, заполняли все юное личико, похожее на нежный цветок. Да, глядя на столь хрупкое и грациозное создание, невозможно было представить его в роли взрослой замужней женщины. Слишком молода для замужества, подумала королева.
– Виктории уже восемнадцать, мэм! – несколько нервно проговорила принцесса Присцилла, словно прочитав мысли королевы.
– Что ж, в восемнадцать я уже стала королевой, – вздохнула Виктория. – И тоже, кстати, выглядела очень юной.
– А вы сильно испугались, когда вам сообщили, что вы – королева? – вдруг спросила Тильда.
Принцесса испуганно замерла. Господи, мелькнуло у нее в голове, она же сто раз предупреждала дочь не лезть к Ее Величеству с дурацкими вопросами. Все ведь знают, как не любит королева, когда ей надоедают пустыми разговорами.
Однако, к своему удивлению, она вдруг услышала, как королева спокойно отвечает на вопрос Тильды:
– Да, когда в шесть часов утра меня разбудила мать и сказала, что в гостиной меня дожидаются архиепископ Кентерберийский и лорд Конигем, чтобы сообщить нечто очень важное, то в первую минуту я действительно очень испугалась.
– Они приготовили вам самый настоящий сюрприз, – пробормотала вполголоса Тильда. Она смотрела на королеву широко распахнутыми глазами, вся обратившись в слух.
– Я мигом вскочила с кровати, набросила халат и в таком виде вышла в гостиную. Лорд Конигем, на тот момент лорд-гофмейстер королевского двора, сообщил мне, что Его Величество король, мой бедный дядя, скончался и отныне трон переходит ко мне.
Тильда затаила дыхание.
– Представляю, каким потрясением стало для вас это известие, мэм!
– Да, так оно и было. Но я с самого начала была преисполнена решимости стать хорошей королевой для своих подданных. – И, словно спохватившись, что чересчур разоткровенничалась с юной крестницей, королева подвела черту под своими воспоминаниями: – Этого же я жду и от тебя, Виктория! Стать хорошей княгиней для подданных твоего княжества. И при этом оставаться преданной своему отечеству. Запомни, как бы тебя ни величали впредь, какое бы высокое место ты ни занимала, в твоих жилах течет английская кровь. Моя кровь!
– Я буду помнить об этом всегда, мэм!
Обменявшись еще несколькими фразами с принцессой и ее дочерью, королева дала знак, что аудиенция закончена.
Дамам накрыли легкий завтрак, который они разделили с двумя фрейлинами Ее Величества, после чего карета доставила их на вокзал, и они снова сели в поезд, отправляющийся в Лондон.
– Слава богу, все позади! – с облегчением воскликнула принцесса Присцилла, поудобнее устраиваясь у окна на диване в купе специально зарезервированного для них вагона.
– А ты очень робела перед ней, мама, – не удержалась Тильда. – Не понимаю, почему вы все так боитесь королеву Викторию?
– Потому что боимся, – коротко ответила принцесса. – Тебе, можно сказать, повезло. Ее Величество была очень любезна с тобой. А вообще-то она легко может нагнать страху на человека!
– Так и надо! Королева должна внушать своим подданным благоговейный трепет. Боюсь вот только, – Тильда звонко рассмеялась, – едва ли у меня получится внушить страх своим подданным.